1812. Великий год России<br />(Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года)

Багратион, узнав от своих казаков-разведчиков, что в Могилеве находится не весь корпус Даву, а только какая-то часть его, решил идти на прорыв. «Не остается мне ничего более, — доложил он Царю 22 июля, — как, собрав силы вверенной мне армии и призвав на помощь всевышнего, атаковать их и непременно вытеснить из Могилева» (26. Т. 14. С. 81). Утром 23 июля начал атаку 7-й корпус Н.Н. Раевского.

Даву занял позицию в 11 км южнее Могилева, у д. Салтановка. Он имел пока 20 тыс. штыков и сабель и 60 орудий против 16,5 тыс. бойцов и 108 орудий у Раевского[397]. Но его разведка донесла ему, что на Могилев идет вся армия Багратиона численностью 50 тыс. человек, и Даву уже подтягивал к себе все свои силы (41. Т. 2. С. 107).

Такого ожесточенного боя, как под Салтановкой, с начала войны еще не было. Русские солдаты рвались вперед «без страха и сомненья». Офицеры не уступали им в героизме. «Я сам свидетель, — доносил Раевский Багратиону, — как многие штаб-, обер- и унтер-офицеры, получа по две раны, перевязав оные, возвращались в сраженье, как на пир… Все были герои»[398]. Именно под Салтановкой родилась легенда, поныне живущая и в художественной и в научной литературе (16. С. 115)[399], о том, что Раевский, взяв за руки двух своих сыновей — 17 и 10 лет, бросился с ними под огонь, увлекая за собой солдат[400]

. Сам Раевский отвергал эту легенду («Весь анекдот сочинен в Петербурге», — говорил он своему адъютанту, поэту К.Н. Батюшкову)[401], но признавал, что он был в том бою впереди своих солдат, «ободрял их» и что сыновья его тоже были недалеко.

Даву отбил все атаки Раевского и продолжал подтягивать войска своего корпуса. К концу дня 23 июля Багратион, видя, что пробиться к Могилеву нельзя, приказал Раевскому отвести 7-й корпус к д. Дашковке и оставаться там до тех пор, пока другие корпуса 2-й армии не перейдут Днепр у Нового Быхова курсом на Смоленск[402]. Весь следующий день, 24 июля, корпус Раевского оставался у Дашковки, как бы готовясь возобновить сражение. Даву со своей стороны в ожидании атак теперь уже всей армии Багратиона готовился к их отражению. А между тем основные силы 2-й армии и обоз перешли Днепр и двинулись к Смоленску 25 июля следом за ними ушел и корпус Раевского (26. Т. 14. С. 119).

Данные о потерях сторон под Салтановкой в литературе разноречивы, хотя русские потери зафиксированы документально в особой ведомости: 2504 человека (20. Ч. 2. С. 711). Что касается потерь французов, то Л.-Н. Даву определял их в 900 человек (41. Т. 2. С. 145), В.И. Харкевич — в 1000[403], а П.А. Жилин — более чем в 5000 (16.

С. 115).

Кто же и что именно выиграл в бою под Салтановкой? Маршал Даву мог быть доволен тем, что он вновь (как и в Минске) не позволил Багратиону прорваться на соединение с Барклаем де Толли и заставил его отступать кружным путем к Смоленску. Тем самым Даву облегчал Наполеону решение его главной задачи — разгромить армию Барклая. Зато Багратион вырвался из-под нависшей над ним угрозы окружения и открыл себе хотя и окольный, дальний, но уже сравнительно безопасный путь к соединению с Барклаем — путь на Смоленск. Отныне можно было считать, что 2-я армия спасена.

Вернемся теперь к армии Барклая, которую мы оставили на пути от Полоцка к Витебску.

После отъезда Царя Барклай де Толли «остался единоличным распорядителем судеб 1-й армии» (32. Т. 7. С. 493) — самой крупной и сильной из всех русских армий, которая защищала пути к обеим столицам России и против которой вел свои главные силы Наполеон. Более того, как военный министр Барклай был вправе от своего имени или даже от имени Царя давать указания командующим другими армиями. Все это ставило Барклая де Толли в исключительное положение как главного деятеля Отечественной войны, от которого больше, чем от кого-либо, зависели судьбы воинства, народа и государства Российского.