19-я жена

Оставив Элинор у ворот Лидии, я поспешил к Епископу — поговорить с ним о новом браке. Как это бывает со всеми правительственными учреждениями, вокруг нашей церковной администрации наросла корка некоей бюрократической летаргии, однако не в тех случаях, когда дело касалось небесного брака. Потребовалось всего несколько часов, чтобы все устроить. В тот же день Бригам сам осуществил брачную церемонию. Мне он посоветовал: «Относись к ней как к равной».

Нашу брачную ночь мы с Элинор провели в отеле Бригама. Не успела она и двенадцати часов пробыть моей женой, как вызвала к себе портного и шляпника. Она не тратила времени зря — тут же составила список вещей, которые понадобятся ей в ее будущем доме: витражное окно, канапе для визитеров, хрустальная люстра. От часа к часу список все удлинялся. Только один день в качестве миссис Уэбб — и она почти уже сделала меня банкротом.

Однако меня беспокоили вовсе не расходы на содержание трех домов, не зависть, какую требования Элинор могли вызвать в душах Элизабет и Лидии.

Мои волнения были праздными волнениями тщеславного юноши: находит ли меня привлекательным Элинор? Не неприятен ли ей мой запах? Как я выгляжу в ее глазах, когда на мне нет одежды? Мое возвращение в юношескую праздность вовсе не вызывает у меня гордости. Но вот он — я, какой есть.

Итак, мои безрассудства продолжались. Ах, если бы они закончились в тот день!

На следующий день после женитьбы Маргарет пришла в отель навестить нас. Элинор показала сестре вышитую ленту, которая, если за нее потянуть, приводила к дверям номера дворецкого. Она выложила на диван рулоны материи, оставленные ей портным. Сестры взялись за список вещей для будущего дома. С помощью Маргарет он стал вдвое длиннее.

— Ты ведь будешь жить с нами, правда? — спросила сестру Элинор.

— Я не хочу мешать мистеру Уэббу.

Элинор вскочила, пробежала через комнату и повисла у меня на руке:

— Ты не против? Не глупи, Маргарет! Уэбби никогда не против!

Мне теперь стало ясно, что я женился на легкомысленной девчонке, которая истощит мои счета и не станет слушать моих указаний. Мне стала очевидна моя ошибка: я выбрал не ту сестру! Очень скоро Элизабет и Лидия узнают об обещанной хрустальной люстре и каждая с полным правом потребует себе такую же. Мне придется провести всю оставшуюся жизнь прикованным к каретной мастерской, чтобы в этой ситуации обеспечивать положение своей семьи. Что же я натворил?! Ради чего? Я оставил сестер разворачивать бесчисленные пакеты, доставленные из магазинов. Оберточная бумага шуршала так громко, что сестры не слышали, как я ушел.

В Пейсоне Элизабет словно застыла в шоке.

— Еще одна жена?

— Не в этом дело. Они — сестры. Они будут жить вместе.

Я застал ее во дворе, за делом — она выбивала коврики, развешанные на веревке, а Энн Элиза крутилась на качелях, висевших на дереве неподалеку.

— Я не стану этого делать без твоего согласия.

— Тебя вовсе не заботит, что я об этом думаю.

— Ты ошибаешься.

Элизабет продолжала выбивать коврики.

— Это совсем не то, чего хотел от нас Господь. Он не хотел, чтобы это делалось так.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Скажи мне, и я сделаю, как ты скажешь. Ведь ты — первая миссис Уэбб, и всегда будешь первой.

— Я хочу, чтобы ты ушел из моего дома.

— Так могу я жениться на этой девушке?

— Меня твои дела не интересуют.

Ее выбивалка ударила по коврику с необычайной силой, швырнув мне в лицо облако пыли. Энн Элиза хохотала над посмешищем-отцом.

— Так ты отказываешь мне в согласии на брак? Потому что, если ты отказываешь, я сразу же брошу все это дело.

— Прекрати, — сказала Элизабет. Она устало прислонилась к стене дома. На лицо ее и волосы осела пыль, и она казалась серой, седой и старой. — Это твой выбор, и мы оба понимаем это.

— Пророк говорит — это тебе решать.

— Пророк…

Впервые я слышал, чтобы Элизабет говорила о нем с такой горечью.

— Элизабет, что же мне делать?

— Женись на этой девушке. Мне все равно.

— Элизабет!

— Уезжай. Пожалуйста, уезжай!

Я попытался снова, но она вытолкала меня прочь.

Когда я вышел, Энн Элиза последовала за мной до фургона.

— Ты что, хочешь, чтобы кто-то был вместо мамы?

— Нет, нет, нет, нет, все совсем-совсем не так.

— А что тогда ты делаешь?

Я попытался объяснить, но не сумел.

— Когда-нибудь ты поймешь.

— Не думаю.

Отчуждение моей дочери до сих пор уязвляет меня. Вероятно, именно эта черта причиняла мне больше всего боли, когда я читал книгу Энн Элизы: я узнал о ненависти, которую вселил в ее юное сердце.

Маргарет приняла мое предложение. Только после того, как получил ее согласие, я сообщил об этом Элинор. Она проглотила новость с кислой миной, заявив, что я ее обманул. «Если ты думаешь, это освобождает тебя от покупки мне хрустальной люстры, то тебе надо будет еще разок хорошенько подумать! — визгливо крикнула мне она. — И я имею в виду большую, с тремя рядами». Я заверил ее, что она получит свою люстру.