1917. Разложение армии

Спустя приблизительно около получаса я вместе с Раскольниковым, Ярчуком, Брушвидом и другими лицами явились по поручению Исполнительного комитета на митинг, где мы и призывали массы к спокойствию и выдержке, но из толпы раздались крики: «Довольно с…ками кормить, долой, хватит», и я окончил свою речь при явном недоброжелательстве со стороны большинства собравшихся на площади; тогда же постановлено было толпою по моему предложению выбрать делегацию для ознакомления с настроением петроградского гарнизона. Для обсуждения же вопроса о необходимости выступления под влиянием массы решено было созвать заседание Исполнительного комитета с участием представителей от воинских частей и заводов. Ночью получена была во время заседания телефонограмма из Петрограда с резолюцией рабочей секции о переходе власти в руки Совета рабочих и солдатских депутатов.

Подробности передачи этой телефонограммы я не знаю, кем она была оглашена, я не помню, но, кажется, что Раскольниковым. Ввиду получения означенной телефонограммы на означенном заседании почти что единогласно решено было принять участие в мирной демонстрации с целью показать Советам рабочих и солдатских депутатов, что Кронштадт стоит также за переход власти в их руки и готов их поддержать своими штыками и пушками. Здесь же была избрана комиссия, на обязанности коей лежала организация этого выступления, а именно: подготовка перевозочных средств, посадки и высадки людей и заявление о лозунгах Кронштадта Центральному исполнительному комитету Совета рабочих и солдатских депутатов. В число руководителей этой демонстрации вошел и я. На моей обязанности лежала посадка и высадка принимавших участие в демонстрации, для чего я занялся подсчетом прибывших товарищей; всего, насколько я помню, было около 10 000 человек солдат, матросов и рабочих, из коих половина была невооруженных вследствие недостатка для них оружия, у некоторых же было оружие, но не было патронов. Выступление с оружием в руках решено было потому, что опыт прежних демонстраций показал, что к выступлениям рабочих и солдат вообще, не кронштадтцев в частности, так называемая «буржуазная» часть общества относится крайне враждебно и агрессивно, а потому в целях самозащиты было взято оружие.

По прибытии в Петроград демонстранты вместе с петроградскими рабочими и солдатами отправились к Таврическому дворцу, остановились по дороге у дома Кшесинской, где к собравшимся после долгих настояний с моей стороны обратился с речью тов. Ленин. Содержания его речи я не слышал, так как находился внутри дома Кшесинской. Я настаивал на выступлении Ленина исключительно по просьбе кронштадтцев, пожелавших видеть Ленина, которого они долго и напрасно ждали в Кронштадте. От дворца Кшесинской демонстранты по Марсову полю, Невскому и Литейному направились к Таврическому дворцу с целью заявить свои лозунги Центральному Исполнительному комитету Совета рабочих и солдатских депутатов. Я же остался во дворце Кшесинской по личным своим делам, а также чтобы переговорить по телефону с Кронштадтским Исполнительным комитетом о доставке продовольствия для демонстрантов.

После этого я в трамвае последовал в Таврический дворец. Когда я проезжал по Литейному проспекту, из какого-то дома по этой же улице раздались выстрелы в проходивших демонстрантов; произошла паника, люди начали разбегаться, я побежал к месту стрельбы и стал призывать товарищей к выдержке и спокойствию. Собрав из числа разбежавшихся около тысячи человек, я двинулся с ними к Таврическому дворцу, там мы спросили демонстрантов, желают ли они ехать обратно в Кронштадт; это я предложил ввиду того, что пришел к заключению, что демонстрация не удалась. Кронштадтцы ответили отказом, и я тогда, чтобы не повторилась провокационная стрельба, вместе с Ярчуком и Раскольниковым разместил малыми группами демонстрантов по отдельным казармам. 5 июля я с Раскольниковым и Ярчуком объезжал демонстрантов, убеждая их быть спокойными и не выступать на улицу, обещая при этом озаботиться безопасным доставлением их в Кронштадт.