1917. Разложение армии

Это было около 7–8 часов вечера. Тотчас же содержание разговора с Каменевым было передано мною Исполнительному комитету Кронштадта, который продолжал заседать. В это время были получены сведения, что на Якорной площади собралось несколько тысяч человек. Исполнительный комитет снарядил туда делегацию [68] , в которую вошел и я. Нам были даны полномочия: сообщить последние фактические сведения, которые были получены мною от Каменева, и приложить все меры к тому, чтобы предотвратить выступление. Мы тотчас же отправились на митинг. Я был избран официальным докладчиком от Кронштадтского Исполнительного комитета и взял слово первым. Я сообщил, что еще не имеется точных сведений о выступлении какого-либо полка. Во всяком случае даже если выступление состоится, то полку будет предложено вернуться в казармы. Далее я указал, что как бы то ни было речь может идти только о демонстрации, а ни в коем случае не о свержении Временного правительства. Здесь я подробно развил ту мысль, что Временное правительство не может быть свергнуто, как было свергнуто правительство царя. Как бы плохо, как бы противонародно ни было Временное правительство, оно все же пользуется поддержкой большинства революционной демократии. Мы до сих пор, к несчастью для революции, находимся в меньшинстве. И все те, кто сочувствуют нашей революционной тактике, все те, кто недовольны политикой Временного правительства и присутствием в его среде капиталистов, мы должны действовать с другого конца – надо путем настойчивой, длительной агитации раскрывать массам глаза, разъяснять им, что единственное спасение страны из того тупика, в который ее завели царизм, война и капиталисты, заключается в переходе всей власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов. В частности, кронштадтцы должны обратить внимание на Петроград и уделить часть своих агитационных сил для работы в соседней столице. Пусть рабочие и солдаты переизбирают своих представителей, пусть они посылают в Советы тех революционеров, которые, не колеблясь, готовы взять власть в свои руки, в руки Советов, и таким путем мы мирно и безболезненно достигнем того, к чему мы все одинаково страстно стремимся, мы достигнем перехода власти в руки народа, в руки Советов рабочих и солдатских депутатов.

Моя речь была выслушана с напряженным вниманием и вознаграждена шумными аплодисментами. Но после меня выступили пулеметчики, о приезде которых толпа уже знала. Эти пулеметчики сорвали, совершенно уничтожили все впечатление, произведенное моей речью. Они страстными, возбужденными голосами говорили о том, что в 5 часов вечера полк их выступил, быть может, сейчас на улицах Петрограда льется их кровь, им нужна помощь, и этой поддержки они ждут от Кронштадта. Для этого они и делегированы полком. Такие горячие речи, продиктованные одним чувством, как нельзя более взбудоражили, взволновали толпу. Кронштадтские матросы как революционеры, обладающие глубокой отзывчивостью и высоко развитым чувством товарищества, не могли оставаться хладнокровными к таким речам, которые вызывали к их солидарности, которые требовали от них поддержки.

После этого нам стало ясно, что никакие силы, никакие влияния чудодеев ораторского искусства не в силах остановить выступления. Нам всем стало ясно, что так или иначе, но выступление состоится. И действительно, все последующие ораторы, как бы они ни были популярны, едва только начинали высказываться против выступления, встречались шумными протестами и возгласами: «Долой». Даже один из самых любимых ораторов, глава кронштадтской организации социалистов-революционеров Брушвит, должен был со слезами на глазах сойти с трибуны, не доведя речи до конца. Массы требовали, чтобы Исполнительный комитет позаботился о перевозочных средствах и об оружии. Мы заявили, что обо всем этом поднимем речь в Кронштадтском Исполнительном комитете, куда мы сейчас отправляемся. Я заявил, что мы непрестанно будем сноситься с Петроградом и если там какие-нибудь полки выступили, то мы сообщим. Тут же я подчеркнул, что во всяком случае все время речь идет только о демонстрации, и только в этом смысле следует понимать призывы пулеметчиков. Здесь же я еще раз подчеркнул, что никакого выступления, быть может, не состоится и меры будут приняты только на всякий случай. Этим обещанием озаботиться о снабжении оружием и о приготовлении перевозочных средств нам удалось несколько успокоить массы, заставить их разойтись по домам.