1920 год

- Какие мы коммунисты! Мы большевики, а не коммунисты! .. Мы с коммунистами сами борьбу ведем ... Вот, к примеру сказать, господа офицеры ... разве среди вас все хорошие люди?.. Есть которые хорошие, а есть ... сами знаете ... Так и у нас - коммунисты... Сволочь коммунисты!..

В нашей толпе произошло заметное волнение. Эти слова производили впечатление. Делегаты Котовского, очевидно, это поняли,

- Вот, господа офицеры, тут наш штаб недалеко... И ваш полковник Мамонтов там. Вчера его взяли... Кто к нам - пожалуйста... Всем хорошо будет. Кто хочет к нам на службу - принимаем. А кто не хочет - так себе пусть идет - домой... А не желаете, ну тогда - драться будем ...

Полковник Стессель, очевидно, в эту минуту принял решение.

- Вот что. Вы себе поезжайте, а мы поговорим... Неудобно нам при вас. А что решим - сообщим вам.

Те сейчас же согласились:

- Пожалуйста, пожалуйста ...

- И поехали.

Настала решительная минута. Ко мне подошел поручик Л. и спросил деловым тоном:

- Василий Витальевич. Уже пора стреляться?

Я ответил почти сейчас же, но помню, что в это мгновение я как-то сразу все взвесил или, вернее, взвесил только одно, именно, что большевики нас еще не окружили, что в одну сторону дорога еще свободна. И ответил:

- Надо немного подождать ...

В это же мгновение ко мне подошел Владимир Германович.

- Мне кажется, что дальнейшее сопротивление бесполезно... Сделано все возможное; дальнейшее бесплодно...

Я ответил:

- С этой минуты я предоставляю каждому свободный выбор. Сам же я буду держаться Стесселя до конца...

Я подошел к Филе. Оказал ему, что освобождаю его от обязанности следовать за мной в виду его болезни, советую сдаться и пробиваться в Одессу. Дал еще денег. Мы простились. Он слез с лошади и лег на снег.

В эту минуту Стессель своим хриплым, задыхающимся басом обратился к толпе.

- Ну, вот что ... Я с ним не пойду... Кто со мной, тот за мной!..

И, повернувшись, он пошел по дороге в сторону от большевиков.

Тут произошли быстрые сценки, которых передать нельзя. Очевидно, каждый колебнулся в душе. Полковник А. что-то сказал нашему отряду не особенно определенное. Впрочем, это соответствовало моей инструкции предоставить всем свободу.

Я пошел вслед за Стесселем. За мной пошли несколько человек нашего отряда, в том числе: полковник А. с сыном, поручик Л., мирный податной инспектор, друг моего детства, и Ляля.

Лужайка в лесу. Мы сидим на снегу кружком. - Начинается "майн-ридовщина", - сказал кто-то. Действительно, мы похожи на какую-то шайку "охотников за черепами" или "искателей следов". Нас всего пятьдесят два человека, в том числе две дамы: Раиса Васильевна Стессель и та сестра милосердия, что разговаривала с большевиками. Это все, что осталось от отряда полковника Стесселя. Остальные сдались большевикам. Впрочем, есть еще две лошади. Полковник Стессель долго упрямился и не хотел бросить экипаж. Но пришлось бросить, потому что переправа через Днестр была слишком крута. Лошади же в руках сползли по ледяному откосу и теперь служат нам под вьюками.

Сейчас мы опять в Румынии. Полковник Стессель разрешил говорить только шепотом. Чуть темнеет. Все мы голодны, и у всех нас ничего нет. Кое-какие запасы есть только у самого полковника. Его жена делит скудные запасы между всеми: на долю каждого выпадает кусочек сала и понемножку сахара. Хлеба нет. Но и это уже кажется нам блаженством.

Затем полковник Стессель шепчет своим задыхающимся голосом:

- Будем пробиваться... Еще лучше, что нас так мало ... Маленьким отрядом легче пройдем. Но вот что ... У меня есть деньги ... казенные ... Что-то ... словом несколько миллионов ... Я их больше не могу таскать ... Экипаж пришлось бросить. Поэтому сейчас разделим их между вами, - поровну.

Началась дележка. Долго мы считали. В конце концов, вышло 140 с слишком тысяч на человека - "колокольчиками".

Кончили. Встали. Пошли. Начиналась "майн-ридовщина".

* * *

Ночь. Идем лесом, гуськом, след в след, стараясь не шуметь, молча... Кажется, это называется ходить "волчьей тропой". Действительно, наша жизнь становится звериной. Сколько мы будем так бродить, не смея никуда прибиться?

Куда деться? По ту сторону Днестра - большевики, по эту - румыны. План полковника Стесселя, очевидно, - скользить между теми и другими, пользуясь плавнями, зарослями и лесами, вдоль Днестра. Но ведь есть-то надо. И отогреваться от времени до времена тоже надо. Идти еще можно, но спать в лесу на снегу ...

Не выдержим ... Мороз уже больше девяти градусов, вероятно.

Неожиданно в лесу в полной темноте натыкаемся на кого-то. Оказывается, генерал Васильев. Каким образом он пошел сюда, невозможно понять. Он совершенно истощен. У кого-то еще находится, по счастью, кусок сала... Впрочем, не все ли равно ... Дни этого человека уже были сочтены...

* * *