1937. АнтиТеррор Сталина

С какой стороны ни посмотри, а «физическое давление» никак не дотягивает до объяснения поведения «генералов». Они ведут себя так, как будто действительно виновны в «государственной измене» и не могут «отпереться», как в 1930 году.

Папка против папки

Генерал НКВД А. Орлов, сбежавший от Сталина, рассказывает, что в феврале 1937 г. к нему в Испанию приехал двоюродный брат, З. Кацнельсон, нарком внутренних дел Украины. Он сообщил Орлову, которому безусловно доверял, что военные уже давно ищут повод арестовать Сталина, но до недавнего времени понимали, что им вряд ли удастся убедить ЦК партии (против ВКП(б) генералы-коммунисты выступать не хотели — у них не было замены этой структуре управления) в том, что Сталин — «враг». Вождь владел искусством политической демагогии лучше всех маршалов и генералов, вместе взятых. Партия признала правоту Сталина в деле Большого скачка, и ответственность за его провал теперь ложилась на всех. Нужен был официальный повод для разоблачения Сталина (хоть и под давлением штыков). Кацнельсон утверждал, что «генералы» получили в свои руки такой козырь — документы о сотрудничестве Сталина с охранкой[401]. Учитывая, что все до сих пор известные документы о сотрудничестве Сталина с охранкой являются фальшивками, эти бумаги, скорее всего, были подделкой, которую могли готовить с участием старых большевиков, посвященных в дореволюционные слухи, столь неприятные для Сталина[402]

. В условиях суматохи дворцового переворота такие документы вполне могли стать достаточным аргументом — партийная элита недолюбливала Сталина, а политическая культура того времени не предусматривала тщательных экспертиз (сфабрикованные обвинения в сотрудничестве с охранкой и разведками применялись в 1937–1953 гг. постоянно и не вызывали возражений).

Если Кацнельсон или Орлов не выдумали эту историю[403], судьба Сталина висела на волоске. Версия Орлова, конечно, не является исчерпывающим доказательством существования заговора. Однако она предлагает рабочую гипотезу, которая объясняет множество фактов, необъяснимых с точки зрения юридического подхода (в том числе и неизвестных Орлову). В. Роговин считает, что есть основания считать свидетельство Орлова достоверным: «Генералы отнюдь не стремились к установлению в СССР военной диктатуры. Они хотели восстановить большевистский режим и поэтому выбрали такой мотив свержения Сталина, который мог перетянуть на их сторону большинство ЦК»[404]

.

Мы увидим, что о том же будет писать Тухачевский в своих показаниях. Даже если они написаны под диктовку Сталина, зачем было вкладывать в уста Тухачевского показания о стремлении военных к «партийности»? И как именно об этом нюансе узнал Орлов, находившийся в Испании и занимавшийся другими делами?

Появление у военных компромата (пусть и сфабрикованного) объясняет, зачем Сталину понадобилось срочно запасаться «встречным» компроматом, полученным из крайне сомнительного источника. Речь идет о так называемой «Красной папке».

В конце 1936 г. двойной агент НКВД и германского СД, один из руководителей белогвардейской организации РОВС генерал Н. Скоблин сообщил германской спецслужбе о подготовке в СССР и Германии двойного военного переворота связанными между собой генералами двух стран. Не свидетельствует ли это, что Сталин через Ежова таким образом начал компрометировать Тухачевского уже в конце 1936 г.? Во-первых, слухи об оппозиционных настроениях Тухачевского и его готовности совершить переворот давно ходили по Европе. Бывая за рубежом, маршал вел себя независимо, что стимулировало надежды эмиграции. Вообще «слухи о заговоре с участием офицеров Красной армии и вермахта циркулировали по Европе задолго до того, как они нашли выражение в обвинениях, выдвинутых на показательных процессах 1937 г.»[405]. Так что единственная новость, которую Скоблин сообщил в Германию, заключалась в том, что заговор зреет и среди немецких военных (как сейчас известно, это была правда, но тоже основанная не на знании, а на слухах). Информация Скоблина сама по себе не могла повредить Тухачевскому. Никаких доказательств она не содержала. Никто не мог гарантировать, что немцы воспримут идею Скоблина как руководство к организации собственной провокации. Этот эпизод имел только одно последствие — он подал главе СД Гейдриху идею. Поэтому нельзя считать действия Скоблина началом сталинского наступления против Тухачевского.

В Германии не поверили этому сообщению, восприняв его как очередную провокацию в стиле операции «Трест». Гейдрих решил ответить провокацией против Тухачевского, подтвердив версию о заговоре советских военных. Была сфабрикована «Красная папка» документов, которые должны были доказать, что Тухачевский готовил переворот в пользу Германии и занимался шпионажем. Сыграла ли она какую-то роль в падении маршала?