1937. Большая чистка. НКВД против ЧК

Вот лишь некоторые факты о «чернорабочих» советской контрразведки. В 1924 году КРО ОГПУ подставило сотрудникам дипломатической миссии Германии в Москве своего агента Готфрида. С 1924 по 1927 г. он успешно снабжал представителей немецкой военной разведки дезинформационными материалами о ситуации в РККА. В 1927 году, сразу после отъезда из Москвы представителя германского рейхсвера Нидермайера, Готфрид был арестован и приговорен Коллегией ОГПУ к расстрелу. Причиной смертной казни стало то, что агент КРО ОГПУ якобы под видом выполнения специальных заданий «…передавал Нидермайеру сведения шпионского характера»[682].

С 1924 по 1928 г. в агентурной разработке ОГПУ «Синдикат-4» активное участие принимал секретный сотрудник, бывший царский офицер А.А. Ларсен-Пфейль (Климович). В этой операции КРО ОГПУ пытался легендировать перед «кирилловцами» и иностранными разведками существование в СССР очередной нелегальной контрреволюционной структуры — «Внутренней Российской национальной организации» (ВРНО). Ларсен-Пфейль, как представитель ВРНО, участвовал в переписке с руководителями берлинского объединения монархистов-«кирилловцев», а также через немецкого барона Кпейста вел переговоры с разведкой немецкого рейхсвера. Эти оперативные мероприятия не увенчались большим успехом, немцы от прямых контактов с ВРНО уклонились, лишь подставив для «связи» своего секретного агента некоего Pay. На лицо имелись явные «пробуксовки» и отсутствие ощутимого результата. По аналогии развивались отношения и с «кирилловцами»[683].

В аппарате КРО ОГПУ, видя, что дела с «Синдикатом-4» идут неважно, причину неудач стали искать в секретном аппарате. Подозрения в «двурушничестве» пали на Ларсена-Пфейля. 17 сентября 1928 года он был арестован, и через три месяца (14 января 1929 года) по решению Коллегии ОГПУ был приговорен к расстрелу. Спустя четыре дня приговор привели в исполнение. Лишь в мае 1993 года Главная военная прокуратура РФ, изучив все обстоятельства этого уголовного дела, пришла к заключению о невиновности и посмертной реабилитации бывшего секретного агента КРО ОГПУ[684]

.

Одно небольшое перечисление фактов свидетельствовало — «хозяева» из КРО ОГПУ с провалившейся агентурой (либо отработавшей свое) особых церемоний не разводили. Возможно, Оперпутт-Стауниц (вспомним его характеристику: «Изворотливый, от природы умный и сообразительный… склонность к авантюрам») просчитал всевозможные последствия, и его оборотистый ум подсказал единственный путь к спасению — переход в стан противника.

Громкий скандал на заключительной стадии операции «Трест» также указывал на ряд просчетов в действиях руководства контрразведки. Это и излишняя самоуверенность в работе с секретной агентурой, и отсутствие серьезного контроля над действиями головных агентов. По словам одного из участников «Треста» Б.И. Гудзя выходило, что распущенность в словах (при агентуре часто говорили о делах) позволила Оперпутту-Стауницу много знать: «…из того, что ему знать было бы не надо… Это помогло ему хорошо ориентироваться в операции и понимать, когда кончиться дело (в смысле «Трест». — Прим. авт.) все может кончиться для него плохо»[685].

В оперативных документах ОГПУ за 1923 год есть приказ, подписанный заместителем председателя ОГПУ Ягодой и начальником КРО Артузовым, в котором был обозначен ряд мер, предотвращающих возможность предательства среди секретных работников. От чекистов при работе с агентами требовались: осторожность и предусмотрительность в подборе кадров, недопустимость расконспирирования секретных сотрудников, запрещалось использовать одного секретного сотрудника в нескольких оперативных разработках, а также принятие самых активных мер «…к устранению возможности провала, включая изоляцию секретного сотрудника». В приказе особо оговаривалась «…недопустимость излишнего панибратства с секретным сотрудником, обсуждение в его присутствии вопросов секретного характера»[686]

. При работе с Оперпуттом-Стауницем и было нарушено большинство положений этого приказа.

Руководство советской контрразведки тех лет, вероятно, упустило из виду тот факт, что секретная агентура «…такое чрезвычайно важное оружие… само по себе имеющее шансы на успех и потому требует при своем применении большой осторожности и в неумелых руках легко превращается в оружие только для нанесения ущерба нам самим»[687]. Еще начальник Московского охранного отделения, признанный авторитет в делах секретной агентуры С.В. Зубатов отмечал: «В работе секретного сотрудника, как бы он вам ни был предан и как бы честно ни работал, всегда рано или поздно наступит момент психологического перелома. Не прозевайте этого момента, вы должны расстаться с вашим сотрудником, выведите его осторожно из революционного круга, устройте на легальное место, исхлопочите ему пенсию…»[688]. Но этот «момент» прозевали не только Артузов, Стырне, Пузицкий, но работавшие рядом с Опперпутом Якушев и Потапов.