1937. Сталин против заговора «глобалистов»

Создаётся такое впечатление, что где-то заработали некие скрытые механизмы. Каким-то силам понадобилась левая революция во Франции. Нужно было, чтобы в Европе вспыхнула большая война, в которую планировали втянуть СССР. Позже эту задачу хотели решить в Испании, где также сложился народный фронт и где была соцпартия, также занимающая позиции левее

коммунистов. Но Испания всё-таки не имела такого веса в Европе, как Франция.

Сталин все эти расклады понимал. И делал всё для того, чтобы предотвратить французскую социалистическую революцию. Обращает на себя внимание то, что конгресс Коминтерна прошёл через несколько месяцев после заключения советско-французского договора. Сталин сознательно затягивал с его проведением. Ему было нужно заключить договор раньше, чем соберётся конгресс. По сути, договор с Лавалем использовался как некий прецедент. Дескать, можно договариваться не только с социалистами. Тем самым Сталин как бы страховал себя от возможных нападок со стороны ортодоксов, которые были недовольны его широкой трактовкой народного фронта.

Сталин сумел провести коммунистов и социалистов, но Троцкий сразу же

раскусил манёвр своего давнишнего соперника и яростно обрушился на сталинцев: «Коминтерн — конечно… совершил самый головоломный поворот за всю свою историю. От теории и практики «третьего периода» и «социал-фашизма» он перешёл к перманентной коалиции не только с социал-демократами, но и с радикал-социалистами». Да, это действительно был крутейший поворот, вполне достойный сталинского гения, соединявшего, казалось бы, несоединимое — осторожный консерватизм и революционное новаторство.

Вместо коалиции левых сил получилось более широкое объединение. Сталин подспудно проводил идею о том, что «народное», «национальное» — превыше «рабочего», то есть классового

. С подачи Иосифа Виссарионовича происходила определённая национализация прежде совершенно нигилистических компартий, находящихся в смысловом поле красного глобализма. «Позиция защиты буржуазной демократии, недавно занятая Коминтерном, носила условный и временный характер и была тесно связана с вновь возникшим интересом к определённым национальным традициям, а также служила оправданием Коминтерном оборонительных войн со стороны неагрессивных капиталистических государств,

— замечает К. Макензи. — Открытие в национальной «буржуазной» традиции достойных внимания элементов привело к некоторым интересным проявлениям коммунистического патриотизма. Французские коммунисты эксплуатировали «принципы 1789 года», американские коммунисты — наследие Вашингтона, Джефферсона и Линкольна. Готвальд, будущий коммунистический президент Чехословакии, объединил классовую борьбу с наследием национального движения чехов… Прониклись ли коммунисты национальными идеями? До некоторой степени да» («Коминтерн и мировая революция»).

До этого сталинского гениального зигзага ещё была надежда заключить достаточно (хотя и не слишком) радикальный блок европейских коммунистов и социалистов. И тем самым создать в Европе мощный центр социализма, независимый от Сталина и Москвы. Троцкий сделал всё для того, чтобы этот блок возник. Он попытался внедрить своих сторонников в социал-демократическое движение. Так, в 1934 году с благословения Льва Давидовича в СФИО вступила троцкистская Коммунистическая лига, возглавляемая П. Франком. Там она образовала фракцию «большевиков-ленинцев». Этот шаг был громко назван «французским поворотом». Позже Троцкий призовёт всех своих сторонников последовать примеру КЛ.

Вхождение троцкистов в соцпартию было нужно для того, чтобы радикализировать её и направить на сближение с ФКП (на антисталинской основе). Троцкий надеялся на то, что создание прочного союза социалистов и коммунистов сделает последних более «европейскими», более независимыми от Москвы.