1941

Летеха приветливо улыбнулся казачке, но тут же по лицу его пробежала тень:

– Так вот, товарищи, это вы мне расскажите – как. Ольга Ивановна, вы ведь были с тяжелоранеными в группе политрука Кадацкого. Что-то… случилось?!

Голос Перминова дрогнул, но Мещерякова тут же попыталась его успокоить:

– Товарищ лейтенант, я находилась с группой Кадацкого до 23 июня. Двух тяжелораненых сильно растрясло, и нас оставили в деревне Огородники. Простите, но ни про вашу жену, ни про остальных я ничего не знаю. Однако днем звуков боя в той стороне, куда они ушли, слышно не было.

Командир тяжело вздохнул, после чего опустил голову:

– Хотя бы это хорошо. А что с ранеными?

Теперь пришел черед помрачнеть Мещеряковой:

– Ваню Перекалина и Славу Прокопенко немцы расстреляли. Я сама спаслась только благодаря Роме – он вступил с фашистами в бой, а Слава Прокопенко закрыл собой от пуль…

Отступив на полшага назад, я прикрыл казачку плечом, и та сама подалась ко мне, тем самым наглядно продемонстрировав Перминову, что мы вместе. Командир открыл было рот для следующего вопроса, но неожиданно сзади него раздался еще один знакомый мне голос:

– Товарищ лейтенант, нужно дальше в лес уходить…

Тут появившийся из-за спины старшого наш штатный снайпер Саша Гринев разглядел и меня, и казачку, и глаза его радостно округлились:

– Ребята! Как?!

Я широко улыбнулся товарищу в ответ, но ликование неожиданной встречи прервал лейтенант:

– Так, бойцы, встретились – и отлично. Трофейное оружие Мещеряковой отдадим Макарову, а ты, Самсонов, занимай место в строю.

Небрежность, с которой Перминов отдал мне приказ – словно и не было ухода отряда, оставившего меня одного! – зацепила неожиданно сильно. С губ едва не сорвалось, что мы с Ольгой и сами можем за себя постоять и что сами дойдем до своих, но тут же до меня дошло, что мы по-прежнему в воинской форме и что по-прежнему являемся военнослужащими заставы. Потому вместо возмущения я молча принялся застегивать на себе ремни, решив, что попробую поговорить с летехой «за жизнь» чуть позже. Между тем командир обратился к казачке:

– Ольга Ивановна, прошу вас осмотреть наших раненых. Тяжелых нет, но и за легкими нужен уход.

Олька машинально кивнула, после чего взяла сухарную сумку – и тут же ее отложила:

– Михаил Александрович, у нас есть консервы. Если люди голодны, мы можем накормить их горячим.

Жадный, голодный огонь загорелся в глазах обоих пограничников, но быстро взяв себя в руки, лейтенант отрезал:

– Надо уйти дальше. Тогда и поедим.

Все вместе мы двинулись назад, и так получилось, что казачка оказалась чуть в стороне от меня. Давно привыкнув к тому, что любимая всегда находится рядом, я испытал очередной укол то ли ревности, то ли неприязни к товарищам, которым при встрече так обрадовался… Но не растерявший оптимизма Гринев тут же меня отвлек:

– Рома, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Мы ведь, когда началась стрельба, думали – все, пропал Самсонов! А ты вот он, живой да невредимый!

Машинально коснувшись болячки на левой щеке, пробороздившей ее до самого уха, я внутренне усмехнулся над «невредимым», но вслух спросил о другом:

– Расскажи, как выбрались?

– Да что тут рассказывать! Драпака дали при первых выстрелах, лейтенант только и успел оставить тебе метку и спрятать карту. Кстати, а что с Томилиным? Он с вами, вышел?

Я коротко мотнул головой и односложно ответил:

– Погиб Женька.

Не вдаваясь в подробности, Саша только огорченно кивнул:

– Понятно… Жаль, хороший был парень. Но и у нас без потерь не обошлось. Мы как смогли быстро покинули лес, но на пешем марше в сторону Огородников отряд накрыл немецкий самолет. Точнее, летела пара с нашей, советской стороны, но снизился только один. Лейтенант кричит: «Ложись, огонь!» – а вражина как спустился ниже, так издалека по группе из пулеметов и врезал, только клочья в стороны полетели… Пятерых срезал, гад!

Я ошарашенно покачал головой, представив, как с неба ко мне приближается крылатая смерть, и зябко передернул плечами: мне еще не доводилось попадать под удары авиации. Днем рев моторов в небе слышал, но в это время или укрывался в лесах, или путешествовал на мотоцикле.

– А что дальше?

– А дальше… Ударили мы ему вдогонку из обоих пулеметов, но как по мне, только патроны пожгли – ушел фашист без всяких для себя последствий. Правда, и на второй заход не пошел, но, может, он сам возвращался уже пустой, по нам остаток лент высадил…