1971

Зина появилась часа через два или три – примерно около трех часов пополудни. Сбросила осенние туфли, испачканные в ноябрьской грязи (шел снег с дождем), и бросилась мне на шею, хохоча и вжимаясь в меня мокрым лицом. Пахло от нее свежестью улицы, чистым женским телом и тонкими духами («Шанель»?).

– Рассказывай, ну?! Нет! Сейчас я буду готовить есть – ты проголодался? Я тебя ждала, накупила всякого дефицита – колбасы, икры купила! Пировать будем! Идем на кухню, я готовлю – ты рассказываешь, а то я не утерплю. Страсть как хочется послушать о твоей эпопее!

Я рассказывал, Зина охала, ахала, искренне переживая за меня и за мои дела. Потом вдруг вздохнула и грустно заметила:

– Скоро ты от меня уйдешь. Очень скоро. На кой черт тебе, успешному писателю, мировой звезде, какая-то ущербная бабка, не способная даже родить тебе ребенка. Ты молодой, красивый, у тебя все впереди. А я уже все… доживаю!

– Перестань! Ну что ты такое говоришь?! – взвился я, чувствуя, что вообще-то она права и говорит правду. Ведь уйду… а она останется. И от этого мне было очень не по себе. Мы в ответе за тех, кого… м-да.

Скоро Зина снова сделалась веселой, рассказывала о своих делах – ей снова предложили стать завотделением, но она отбивается всеми силами – ответственности куча, а зарплаты не так уж и намного больше. А денег ей хватает.

Тут я вспомнил – сбегал в комнату, достал коробочку с часами и торжественно ее поднес Зине. Она охнула, тут же достала часы и надела на руку. Браслет лег как влитой.

– Спасибо! Мне так давно никто не дарил подарки! Только зачем такой дорогой? Хватило бы и какого-нибудь колечка.

– Ты их все равно не носишь, колечки твои. А вот часы – всегда пригодятся.

Мы сидели, болтали, ели бутерброды и запивали их горячим чаем. Зина предложила сварить суп, что-нибудь посерьезнее, но я отказался. Сегодня обойдемся.

Рассказал ей о попутчице в купе СВ, как та таращилась на меня, будто увидела морского змея. Зина серьезно кивнула, усмехнулась:

– Да, тебе не понять. Это у вас там, как ты рассказываешь, девяносто девять процентов писателей нищие, убогие, никому не нужные. А у нас тут – это люди, приближенные к власти, к небожителям. Ты же прекрасно понимаешь, что здешние писатели обслуживают власть, обеспечивают идеологию населения. А значит, их хорошо кормят, значит, они в шоколаде. У вас их место заняли телевизионщики – им все блага. А у нас пока до этого не додумались.

– Не додумались, – подтвердил я. – И слава богу! Хоть у вас немножко пожирую! Хе-хе-хе… Знаешь, моего уровня писателей в моем времени, как ни удивительно, достаточно много. Я не знаю, как так случилось, но это факт. Здесь писатель редкость, у нас… их как собак нерезаных. Я думал над этим, и мне кажется – виной всему уровень образования. Народ за пятьдесят лет стал в массе своей более грамотным, развитым. А еще – развитие Интернета. Я тебе рассказывал, что такое Интернет. Если сейчас, чтобы написать книгу, надо месяцами разыскивать источники, штудировать материалы – у нас достаточно написать пару слов в поисковике, кликнуть кнопкой, и тебе выдадут все, что захочешь – любые сведения. Почти любые сведения. Надо только сделать правильный поисковый запрос. Легко писать, не то что нынешним моим коллегам!

Зина задумалась, а потом спросила, но не о том, что я ожидал. Не о писательстве, не об Интернете.

– Скажи… тебя приглашают в Америку. Ты поедешь?

– Поеду, конечно! Если отпустят, – хмыкнул я. – А чего спрашиваешь?

– Ты ведь можешь там и остаться… – погрустнела она. – Стоит только сказать, что хочешь жить в Америке, и тут же тебя обласкают, будут издавать твои книги за бешеные деньги. И зачем тебе тогда возвращаться?

– Я не могу там остаться. Не хочу там оставаться! – серьезно сказал я. – И я не могу предать тех людей, которые меня туда пошлют. У них будут неприятности. Кстати, еще не факт, что меня отпустят. А возвращаться я буду всегда. Тут моя Родина. Где бы я ни жил – как я могу без нее? Пафосно звучит, но это правда. Не нужен мне берег турецкий! А почему ты спросила?

– Просто… уедешь, и я тебя не увижу. Никогда. – Зина снова вздохнула. – Ладно, не обращай внимания. Это все… ерунда. Я так по тебе соскучилась!

– Зин, ты Рембрандта читала? – серьезно спросил я.

– Рембрандта? Но это же художник! Как его можно читать? – растерялась Зина.

– Не читала – тогда в постель! Хе-хе-хе… Анекдот это такой. Я тебе потом его расскажу.

И я рассказал. Через два часа. Когда мы отдыхали, лежа на кровати, усталые, но довольные. И Зина хихикала, как девчонка, и шлепала меня по голому животу.

* * *

– Садись, Юра… – Хозяин кабинета грузно откинулся в кресле и пристально посмотрел на посетителя. Его кустистые густые брови, предмет насмешек и анекдотов, поднялись, будто он был удивлен, что вошедший осмелился его посетить. Хотя он сам и пригласил его на беседу.

– Здравствуйте, Леонид Ильич!

– Здравствуй, Юра. Ты захватил то, что я просил? Все бумаги по Шаману?

– Как вы сказали. Всё здесь, Леонид Ильич! Все письма, все рапорты оперативников, занимающихся его розыском, все отчеты аналитиков.