1972. Возвращение

– На двоих – вздохнул я, и настроение мое тут же испортилось. Вообще-то я рассчитывал жить тут с Зиной, а оно вон как вышло. Разберусь с делами – поеду, съезжу к ней. Прогонит, не прогонит – дело десятое. Я должен увидеть сына! Это мое право! И пусть только кто-нибудь встанет на моей дороге – раздавлю! Небось, нашла себе нового мужика…пусть хоть слово попробуют мне сказать о том, что я не имею права видеться с сыном! Урою!

Ольга видимо почувствовала перемену моего настроения и быстро исчезла в ванной комнате. Потом вернулась, сбросила с себя блузку, юбку, чулки, и оставшись только в трусиках и бюстгальтере пошла в ванную, откуда скоро послышался шум воды и глухие шлепки.

Ванну намывает – понял я. Ольга вообще была невероятно чистоплотна, можно сказать даже – до паранойи. Постоянно что-то намывала, постоянно исчезала в душе по два раза на дню, два раза в день чистила зубы, а то и три-четыре раза – еще после еды. В общем – какой-то енот-полоскун, а не баба. Только и дай ей чего-нибудь помакать в воде.

Вернувшись, она заставила раздеться догола, стащила с меня трусы, и ушла с ними в ванную. Скоро оттуда послышался плеск воды. Пришлось замотаться в полотенце, а то как-то глупо разгуливать по квартире голышом, тем более, если у тебя от вида почти совсем обнаженной подруги кровь прилила к нужным местам. Кажешься себе каким-то извращенцем с готовым «аппаратом» наперевес.

Наконец, меня криком известили что я могу приблизиться к телу, погруженному в жидкость. Ну я и пошел, и приблизился.

Мои трусы и красные кружевные трусики Ольги висели, сушились после стирки на горячем полотенцесушителе, а сама она по шейку сидела в горячей, покрытой густой мыльной пеной воде. Красиво смотрится, просто отпад!

Нет, в ванной мы ничего не делали. Ну не дети же, расплескивать воду по дорогому паркету! Хотя с детьми тут сравнение наверное некорректное... «Оторвались» мы уже в постели (хорошо, что уезжая я оставил чистое белье и накрыл постель огромным покрывалом – от пыли). И хорошо оторвались, по-полной!

Все-таки всегда слегка напрягало то обстоятельство, когда ты знаешь – сейчас возле магнитофонов сидит человек и внимательно слушает, как твоя подруга охает и стонет, как ты непроизвольно вздыхаешь и постанываешь, насаживая ее на себя, как Ольга бормочет, сама не осознавая чего несет и упрашивая меня брать ее как можно сильнее и грубее (Есть у нее такой…хмм…грешок? Или фишка? Везет мне на таких женщин…). А я стесняюсь хлопать ее по заду, представляя, как сейчас ухмыляются операторы, и гогочут, подзывая своих соратников: «Вась, иди, послушай! Вот чего творит писатель! Вот это он ей вдул! Слыхал, как завизжала! А ей все мало! Еще просит! Гля, он ее уже полчаса пашет! Вот это кобель! И чего это я не писатель-фантаст?!»

В общем – и смех, и грех. Хотя смеха больше, чем греха. Грешить под строгим взором контролирующих органов не очень-то приятно. А здесь…чего мы только не творили! Вспомнить стыдно! И приятно.

Ну да, могли и здесь поставить прослушку, но вряд ли. Сомневаюсь. Почему сомневаюсь? Да так…интуиция. Зачем им такое дорогостоящее мероприятие еще и здесь, когда я в общем-то не собирался ехать на старую квартиру и долго тут оставаться. Вряд ли бы успели подготовиться. А завтра мы уже уедем. Ведь на самом деле эта квартира была нужна только для того, чтобы прописать Ольгу и дать ей иллюзию стабильности.

Странно…зачем они мне дали полковника? Да еще и зачислили в безопасность. Ради того чтобы обучать инструкторов? Так я мог это делать и не будучи в штате Комитета. Скорее всего, хотят опутать подписками, уставами и все такое. Чтобы типа дисциплинировался. Глупо, конечно, но мышление у них такое – солдафонское. И я как никто их понимаю, потому что сам такой. «Если ты такой умный, чего тогда строем не ходишь?!» – примерно так. Собираешься быть с нами в одном строю – так надевай погоны, и не выеживайся! Ничего удивительного.

Уснули мы уже за полночь – как были, потные, вымазанные друг в друге…устали, будто вагоны разгружали. Посреди ночи я сходил в туалет (отголоски выпитого шампанского), и снова свалился на кровать рядом с разметавшейся обнаженной Ольгой.

Проснулись от звонка телефона. Я медленно сполз с кровати, с трудом продирая глаза, снял трубку и хрипло каркнул туда, как старый ворон:

– Слуххшаю! Гххррр…

– Михаил Семенович! Доброе утро. Напоминаю вам, что через час за вами заедет машина. В двенадцать пополудни вы должны быть на приеме у товарища Шелепина. До свидания.

В трубке закурлыкали короткие гудки, а я всполошено бросился к своему «Ролексу». Вот ни хрена себе! Время уже десять часов! Галопом в ванную комнату – душ, подбрить бороду, почистить зубы, одеться и…ждать звонка.