1982, Жанин

Я казался Зонтаг социалистом, потому что она знала, что мой отец состоял в профсоюзе. Она понятия не имела, что в Британии почти все представители моей категории дохода являются членами консервативной партии, особенно если их родители были членами профсоюза.

Не то чтобы я совершенно отвергал марксистские идеи стариков. Мысль о том, что политика есть классовая борьба, совершенно справедлива. Каждый интеллектуал-тори знает, что политика – удел людей, у которых много денег, объединяющихся, чтобы управлять теми, у кого денег мало, хотя на публике они, конечно, от этого открещиваются, чтобы не дразнить оппозицию. Если мне что и не нравится у Маркса, так это его пророчества. Он полагал, что бедняки смогут организоваться и одолеть богатых. Я уверен, что это провальная затея, и не собираюсь присоединяться к шайке неудачников. Понимаю, это эгоистично и даже безнравственно, но, как всякий нормальный человек, я лучше поведу себя безнравственно, чем глупо. Когда человек, имеющий приличный счет в банке, выступает в пользу бедных, это отдает либо глупостью, либо ханжеством. Мне однажды пришлось такое услышать.

Я был на деловой встрече с шотландскими бизнесменами, после которой все дружно отправились в бар. Очень молодой юноша спросил директора большой пивоваренной компании и хозяина сети пабов:

– Сколько вы платите своим управляющим в барах?

Директор сказал, сколько. Тогда юноша спросил:

– Как же вам удается находить надежных людей на такую низкую зарплату?

– Нам это не удается, но нас вполне устраивают и ненадежные люди.

Молодой человек попросил объяснить. Директор сказал:

– Управляющие повышают свой доход, понижая зарплаты барменам. Бармены делают свою выручку, обсчитывая покупателей. Если клиент вслух заявляет, что ему недолили разбавленного виски, мы увольняем управляющего и нанимаем нового. И никогда не бывает недостатка ни в кандидатах на вакансию управляющего, ни в клиентах. Юноша заявил:

– На мой взгляд, это совершенно гнилая система.

– Я даже склонен согласиться с вами. Но эта система приносит доход, к тому же она совершенно легальна.

– Значит, она вам нравится? Директор пожал плечами:

– Не особо. Но бизнесу нет дела до моих предпочтений. Если я повышу зарплаты, то снизится прибыль, соответственно, уменьшится количество акционеров, либо поднимутся цены и мои клиенты станут ходить в пабы конкурентов. В любом случае фирму проглотят те, кто продолжает платить сотрудникам минимальные зарплаты.

Юноша настаивал:

– Но вы ведь владеете не только пивоваренным производством и пабами.

Тут я заметил, что он очень возбужден, а может, просто пьян. Директор пивоварни сказал:

– Прошу прощения, но я не понимаю, к чему это замечание.

– У вас множество земель, половина телекомпании, горные торфяники с куропатками, дом в Лондоне и остров в Греции.

Директор заметил:

– Не совсем так. Я являюсь директором некоторых компаний, которые владеют всем этим. В моей собственности находятся только мои дома. Так или иначе, я не могу взять в толк, какое отношение это имеет к нашей беседе о средней зарплате шотландского бармена.

Молодой человек бросил:

– Я вижу, что вы не можете взять этого в толк.

И развернулся, чтобы уйти. Директор протянул руку и крепко взял юношу за край рукава. Директор был рослый и крепкий, из тех, что поддерживают себя в хорошей спортивной форме. Его лицо слегка порозовело, но свои следующие слова он произнес голосом тихим, четким и ровным, выделив только слово «сынок»:

– Послушай-ка, сынок, может, тебе больше нравится русская система, где все земли и весь бизнес принадлежит коммунистической партии, которая по сути дела не что иное, как огромная компания, не имеющая ни единого конкурента. Позволь сообщить тебе, что у русских боссов есть в собственности виллы, сельские угодья и места для отдыха в теплых краях. И они гораздо менее терпимы к маленьким мальчикам, которые болтают лишнее. И я очень сомневаюсь, что их пабы лучше, чем наши. Пойди и поразмысли над этим.

Он отпустил рукав молодого человека и повернулся обратно к директору фирмы, торгующей кошачьей едой, и эксперту по системам безопасности, которым был я. Боссы улыбнулись друг другу (я был восхищен способностью этих людей сохранять самообладание), но было видно, что внутренне они испытывали раздражение. Директор пивоварни сказал:

– Этому молокососу еще многому предстоит поучиться. Я имею в виду его манеры.

Директор по кошачьей еде сказал:

– Не суди его слишком строго. Он просто только что осознал, насколько ничтожен его шанс преуспеть.

Пивовар сказал:

– Да, мне тоже показалось, что за всем этим разговором кроется что-то подобное. Как ты думаешь, Джок?

Этим людям нравится называть меня Джок. Им было бы приятно, если бы я в ответ тоже называл их по-свойски, но я вообще никак их не называю. Пивовар и кошатник знали, что я из простого народа, из бедной семьи, поэтому:

– Этому молокососу еще многому предстоит поучиться. Я имею в виду его манеры. Как ты думаешь, Джок?

Они оба ждали моей реакции. Я допил виски, задумчиво нахмурился, постучал пивовара по плечу указательным пальцем и пробормотал: