1984

Поднялся невероятный шум. Возбужденный голос с телеэкрана уже почти утонул в радостном реве с улицы. Новость обежала город как по волшебству. Уинстон расслышал достаточно и понял, что все случилось так, как он и предполагал: огромная морская армада тайком подобралась к противнику и нанесла удар с фланга, белая стрелка перерезала хвост черной. Сквозь шум пробивались обрывки восторженных фраз: «Масштабный стратегический маневр… превосходная согласованность действий… стремительное отступление… полмиллиона пленных… полностью деморализован… контроль над всей Африкой… показался конец войны… победа… величайшая победа в истории человечества… победа, победа, победа!»

Ноги Уинстона под столом судорожно дергались. С места он не вскочил, но мысленно бежал, стремительно несся по улицам вместе с толпой, оглушительно вопя. Он снова посмотрел на портрет Большого Брата. Колосс, оседлавший мир! Скала, о которую разбились азиатские орды! Всего десять минут назад сердце Уинстона язвила скверна, и он гадал, какими будут новости с фронта: победа или поражение. Сгинула не только вражеская армия! Многое переменилось в нем с того первого дня в министерстве любви, но окончательная, необратимая, целительная перемена так и не происходила до этого самого момента.

Голос с телеэкрана все еще плел сказ про пленных, про трофеи, про кровавую резню, но крики с улицы немного поутихли. Официанты вернулись к работе. Один из них подошел к столику с бутылкой джина. Уинстон, погруженный в блаженные мечтания, не обратил внимания, когда наполнили его стакан. Ему же было уже не до беганья и не до восторженных криков. Он вновь пребывал в министерстве любви, полностью прощенный, с душою чистою, как снег. Сидел на скамье подсудимых, во всем признавался, обличал всех и вся. Шагал под конвоем по выложенному белым кафелем коридору, чувствуя на себе лучи солнца, и долгожданная пуля входила в его мозг.

Он поднял взгляд на огромное лицо. Сорок лет ушло на то, чтобы разглядеть под темными усами отеческую улыбку. О, жестокое, ненужное недоразумение! О, упрямый, своевольный побег от любящей груди! Две налитые джином слезинки скатились по крыльям носа. Только все хорошо, все в порядке, борьба закончена. Он одержал победу над самим собой. Он любил Большого Брата.

Приложение

Основные принципы Новослова

Новослов – официальный язык Океании, разработанный для удовлетворения идеологических потребностей ангсоца, или английского социализма. В 1984 году еще никто ни устно, ни письменно не использовал новослов в качестве единственного средства общения. На нем печатались передовицы в «Таймс», но то был высший пилотаж, доступный лишь специалистам. Намечалось, что новослов

окончательно заменит старослов (или, как мы его называем, общепринятый английский) к две тысячи пятидесятому году. Тем временем он неуклонно набирал силу: члены Партии все больше и больше использовали слова и грамматические конструкции новослова в повседневной речи. Версия, бывшая в ходу в 1984-м и закрепленная в девятом и десятом изданиях «Словника новослова», считалась пробной и содержала много избыточных слов и устаревших выражений, впоследствии устраненных. В данном приложении речь идет об окончательной, улучшенной версии, закрепленной в одиннадцатом издании «Словника».

Новослов

был призван не только выразить в материальной форме идеологию и убеждения адептов ангсоца, но и сделать иной образ мысли невозможным. Предполагалось, что после того как новослов будет введен и поголовно всеми принят, а старослов забыт, еретическая мысль (то есть любая мысль, идущая вразрез с принципами ангсоца) станет в буквальном смысле немыслимой, по крайней мере, ее нельзя будет облечь в слова. Лексический состав языка сконструирован таким образом, чтобы дать точное и часто весьма поверхностное выражение любому значению, которое член Партии захочет использовать, избегая многозначности и возможности выразить ненужное окольными путями. Частично это удалось благодаря изобретению новых терминов, но в первую очередь помогло уничтожение старой лексики и неправильных значений оставшихся слов, то есть любых второстепенных значений. Вот простой пример. Слово «свободный» все еще существовало, но могло употребляться лишь в утверждениях вроде: «Эта собака свободна от блох» или «Это поле свободно от сорняков». Его нельзя было использовать в старом значении: свободный в идейном или политическом отношении, поскольку ни идейной, ни политической свободы больше не существовало, поэтому и надобность выражать эти понятия отпала. В отличие от уничтожения заведомо еретических слов сокращение лексического состава языка рассматривалось как самоцель, и ни единому слову, без какого можно обойтись, не суждено было уцелеть. Новослов предназначался вовсе не для расширения, а для сужения диапазона человеческой мысли, и этой цели косвенно способствовало сокращение выбора слов до минимума.