1991: измена Родине. Кремль против СССР

Из-за Ельцина покончил с собой бывший первый секретарь Киевского райкома партии Коровицин. Как это произошло? В Москву приехал президент Франции Миттеран. С его супругой Раиса Максимовна (жена М.С. Горбачева. – Авт.) пошла гулять по Арбату. Зашли в овощной магазин. А что собой представляли овощные магазины советских времен, вы, конечно, помните. Горбачев Ельцину за это воткнул. Ельцин тут же дал указание снять с работы партийного секретаря того района, в котором находился магазин – Коровицина, и исключить его из партии. Но партийная комиссия не нашла оснований для исключения Коровицина.

Тогда Ельцин бросил все силы – в том числе и спецслужб, чтобы доказать, что Коровицин взяточник; но я отлично знаю, что он никогда взяточником не был. Ходили по всем ателье района, по всем магазинам, спрашивали, где шьет его жена, где, почем и что покупает… Жуткое давление! Коровицин ушел на работу в Министерство цветной металлургии, но преследовать его все равно продолжали. В результате он выбросился с девятого этажа на проспекте Калинина. Я единственный из руководителей Москвы был на его похоронах. Всего было человек 300, но никто – так боялись Ельцина! – слова не вымолвил ни в морге, ни на Троекуровском кладбище. Когда Ельцин меня спросил, почему там был, я ответил: «А как бы люди отнеслись к тому, что на похоронах не было бы ни одного руководителя Москвы?» Был еще один похожий случай, когда с недостроенного гаража выбросился секретарь Перовского райкома, которому Ельцин никак не мог простить того, что когда-то, еще до него, в Перовском районе Гришин избирался в Верховный Совет. Ельцин страшно не любил своих предшественников.

– Много легенд ходит про знаменитый октябрьский пленум 1987 года, где Ельцин проявил себя чуть ли не героем… Вы хорошо знали Горбачева. Почему он не пресек дальнейшую политическую самодеятельность Ельцина, в конце концов погубившую самого Михаила Сергеевича?

– На этом пленуме я не был, но отлично знаю, как и что было. К этому времени Ельцин понял, что Москва ему не по зубам. Первый раз я это почувствовал в сентябре 1987 года, когда в День города Ельцин приехал в Моссовет и пришел ко мне в кабинет. Сидим разговариваем, а я вижу, что он мрачный, черный, без всякой радости на лице; человек в состоянии сильной депрессии. После этого я был в кабинете Сайкина, где раздался звонок Горбачева: «Ельцин мне тут прислал письмо, просит отставки…» Отставки он не получил, но в состоянии депрессии выступил на этом самом пленуме. На мой взгляд, тогдашним руководством страны была сделана глупость – выступление Ельцина надо было публиковать, а не скрывать, поскольку в нем не было ничего крамольного, а ложную, «смелую» версию ельцинского выступления позже запустил один известный журналист.

Ельцин после пленума инициировал самоубийство – воткнул в себя большие ножницы для резки бумаг. Я там не был, но мне об этом рассказывали секретари горкома Карабасов, Андрианова и Кузнецов, которые первые вбежали в кабинет Ельцина на крик дежурного секретаря и вызвали «Скорую помощь», хотя рана-то была незначительная. Потом был пленум горкома, на котором Ельцина снимали и с которым, видимо, немножко перестарался орготдел ЦК. Они поговорили с большим количеством людей, но многие члены горкома к Ельцину, мягко говоря, и так относились плохо, и я в том числе. Выступили с резкой критикой. Ельцин этого не ожидал, почернел и кроме «извините» сказать ничего не мог.

Горбачев не думал, что Ельцина с таким треском освободят на горкоме партии. Настроение актива его в какой-то мере напугало. И я считаю, что Горбачев оставил Ельцина в политике согласно той пословице: «Для чего в реке щука? Чтоб карась не дремал». Он периодически запугивал партийный архив: «Если не будет меня, то придет Ельцин!» И доигрался.

– В 1980-е годы вы были не только не последним человек во властных структурах Москвы, но и со временем стали партийным хозяином столицы, поэтому знаете точно, кто стоял у истоков возвышения Юрия Михайловича Лужкова.