1Q84. Книга 3. октябрь-декабрь

— Неплохо, — сказал Тамару.

Усикава ожидал, что Тамару расскажет далее.

— Карл Юнг имел элегантный дом в тихом фешенебельном квартале на берегу Цюрихского озера, в котором богато жил вместе с семьей. Однако нуждался в месте, чтобы уединиться для своих глубоких размышлений. А потому нашел себе участок с выходом на озеро на краю глухой деревни Болинген и построил там небольшой дом. Совсем не виллу. Собственными руками сложил из камня круглое здание с высоким потолком. Камень брал с близкогорасположенной каменоломни. Тогда в Швейцарии надо было иметь квалификацию каменщика, чтобы что-то строить из камня. А потому Юнг ее добился и даже вступил в гильдию каменщиков. Возведение дома своими руками имело для него важное значение. Одной из главных причин этого была и смерть матери.

Тамару сделал короткую паузу.

— Этот дом называли «Башней». Юнг спроектировал его по образцу сельских хижин, которые встречал во время путешествия по Африке. Построил его без перегородок, как можно проще. Считал, что этого достаточно, чтобы в нем жить. Без электричества, газа и водопровода. Вода стекала в дом с недалекой горы. Однако, как потом выяснилось, это был лишь начальный вариант. Впоследствии, в соответствии с потребностями, в доме появились внутренние стены, второй этаж, а после — несколько пристроек. На стенах Юнг своими руками нарисовал картины, которые отражали разделение сознания индивида и ее развитие. Этот дом, так сказать, исполнял роль пространственной модели мандалы. Для его завершения Юнг потратил примерно двенадцать лет. Для него как исследователя дом был чрезвычайно интересным. Вы об этом слышали?

Усикава покачал головой.

— Этот дом все еще стоит на берегу Цюрихского озера. За ним следят потомки Юнга, но, увы, никого внутрь не пускают, а потому неизвестно, что там есть. Говорят, будто и теперь на камне над входом в «Башне» сохраняется такая надпись, отчеканенная руками самого Юнга: «Холодный или не холодный… Бог здесь есть». [24] Тамару еще раз сделал паузу.

— «Холодный или не холодный… Бог здесь есть», — еще раз тихо повторил Тамару. — Понимаете?

Усикава покачал головой.

— Нет, не понимаю.

— Признаться, и я не совсем хорошо понимаю содержание фразы. В ней какой-то глубокий намек, который не поддается простому толкованию. Но почему-то именно эти слова сам Юнг просто не мог не отчеканить долотом на камне над входом в дом. И меня почему-то эти слова издавна сильно захватывали. Я не понимал их смысла, но даже в таком виде они глубоко запали мне в душу. О Боге я мало знаю. Имею о нем не очень хорошее впечатление, так как вырос в детском доме, который содержала католическая церковь. Там я испытал много издевательств. И там всегда было холодно. Довольно холодно или даже страшно холодно. Даже среди лета. И если Бог всё-таки там был, признаков, что он относится ко мне дружелюбно, я не видел. Но все равно эти слова незаметно проникли в тонкие извилины моей души. Я иногда закрываю глаза и раз за разом их повторю. И тогда очень успокаиваюсь. «Холодный или не холодный, но Бог здесь есть». Извините, вы не могли бы их повторить?

— «Холодный или не холодный, но Бог здесь есть», — негромко повторил Усикава непонятные слова.

— Погромче повторите, я не услышал.

— «Холодный или не холодный, но Бог здесь есть», — на этот раз как можно отчетливее сказал Усикава.

Закрыв глаза, Тамару некоторое время наслаждался отголоском этих слов. Потом, будто наконец-то что-то решив, глубоко вдохнул и выдохнул. Открыл глаза и посмотрел на свои руки. На них были тонкие резиновые, словно для проведения операции, перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев.

— Простите, — спокойно сказал он.

В этом слове послышалось нечто торжественное. Тамару снова взял полиэтиленовый пакет и надел его на голову Усикавы. Сжал шею толстым резиновым кольцом. Так быстро, что тот не успел и рта раскрыть. Усикава хотел протестовать, но, в конце концов, не смог произнести ни одного слова, да их, естественно, никто бы и не услышал.

«Почему? — подумал он под полиэтиленовым пакетом. Я честно рассказал все, что знал. Зачем меня теперь убивать? "

Головой, что чуть не разрывалась, он вспомнил небольшой дом в Тюоринкани и двух маленьких дочерей. И их небольшого пса с длинным туловищем, которого никогда не любил. Пес был глуповатый, часто лаял, постоянно дергал зубами ковер, а в новом коридоре все время делал лужи. И кардинально отличался от разумной дворняжки, которую в детстве сам Усикава держал. И все же раз в жизни он всё же вспомнил того непутевого пса, который носился по травянистому двору.