1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь

— Что бы с Эри ни произошло, бередить ей душу не следовало. Я считал, что лучшее лекарство для девочки — время. А потому и сам ни о чем не спрашивал, и к ее молчанию относился так, будто ничего особенного не происходит. Практически все время Эри проводила с Адзами. Как только дочь приходила из школы, девочки наскоро обедали, а потом уходили к себе в комнату. Чем они там занимались, я уж не знаю. Но допускаю, что именно благодаря их посиделкам к Эри постепенно возвращался дар речи. Впрочем, я в их мир не влезал. И в целом, если не считать молчания Эри, наша жизнь втроем протекала без особых проблем. Девочка она умная, всегда слушала, что ей говорили. Вот и с Адзами они сдружились не-разлей-вода. Только в школу Эри тогда еще не ходила. Какая школа, если девочка не может сказать ни слова?

— А до этого вы с Адзами жили вдвоем?

— Жена моя скончалась десять лет назад, — ответил сэнсэй. И выдержал небольшую паузу. — Автомобильная авария, мгновенная смерть. Остались мы с дочкой вдвоем. Да еще одна моя дальняя родственница по соседству — приходит по хозяйству помочь, за девочками присмотреть… Мы с Адзами переживали очень тяжело. Слишком внезапно все случилось — ни проститься, ни хотя бы внутренне подготовиться никто не успел. Поэтому, когда у нас появилась Эри, мы восприняли это как своего рода избавление. Да так оно, в общем, и было. Даже ни слова не говоря, девочка просто сидела рядом — и мы успокаивались. А за семь лет Эри понемногу начала говорить. С тем, что было сначала, просто никакого сравнения. Допускаю, что со стороны речь Эри до сих пор воспринимается странно. Но мы-то знаем, какой это на самом деле прогресс.

— А сейчас Эри ходит в школу?

— Нет, в школу больше не ходит. В списке учеников значится, но это просто для учета. Школьная жизнь оказалась не для нее. Сейчас Эри учится дома — или я сам объясняю, или ее бывшие одноклассники в свободное время занимаются с ней индивидуально. Хотя, конечно, знания она получает отрывочные, о приличном, классическом образовании речи не идет. С чтением ей всегда было сложно; когда мог, я читал ей вслух. А также покупал на кассетах аудиокниги. Вот, собственно, и все образование. Тем не менее девочка очень умна, чтобы не сказать — мудра. Если сама захочет в чем-либо разобраться, копает глубоко, схватывает быстро — просто маленький гений. Но все, что неинтересно, почти полностью игнорирует. И сам этот зазор — интересно или нет — у нее, к сожалению, очень велик.

Дверь в гостиную оставалась закрытой. Вскипятить воды и разлить по чашкам чай в этом доме, видимо, требовало времени.

— Значит, «Воздушный кокон» записала Адзами под диктовку Эри? — спросил Тэнго.

— Как я уже говорил, все вечера девочки проводили у себя в комнате. Что они там делали, мне неведомо.

Это было их тайной. Но с какого-то времени Адзами стала печатать на моем словопроцессоре. Садилась у меня в кабинете и забивала в память машины то свои конспекты, то какие-то записи на кассетах. И что интересно — примерно тогда же Эри понемногу начала говорить. В девочке проснулся интерес к происходящему. Маска отрешенности наконец-то исчезла, на лице заиграли чувства. Я снова различал в ней ту Эри, которую знал когда-то.

— То есть тогда и началось ее исцеление?

— Не полное. К сожалению, только частичное. Но восстановление началось, несомненно. И скорее всего — именно благодаря истории, которую она рассказывала.

Тэнго ненадолго задумался. А потом решил сменить тему:

— А насчет исчезновенья супругов Фукада вы в полицию не обращались?

— А как же! Сходил в тамошний участок. Об Эри ничего не сказал. Но сообщил, что мои друзья не дают о себе знать уже несколько лет, и я опасаюсь, не держат ли их в неволе. Однако в те дни перед «Авангардом» даже полиция была бессильна. Коммуна, сказали мне, зарегистрирована как частное владение. И пока нет явных доказательств преступления, вторгаться на их территорию не имеет права ни один представитель закона. Сколько я этих полицейских порогов ни обивал, все мои заявления откладывали в долгий ящик. Пока наконец не наступил семьдесят девятый год, когда мне прямо сказали, что даже тайного расследования по данному вопросу провести невозможно…

Сэнсэй умолк, словно что-то припоминая, и задумчиво покивал головой.

— Что же случилось в семьдесят девятом году? — не выдержал Тэнго.

— В семьдесят девятом году «Авангард» получил статус религиозной организации.

На несколько секунд Тэнго потерял дар речи.

— Религиозной? — повторил он наконец.