Старик в кресле у зашторенного окна сидел, слегка наклонив голову и прислушиваясь к звукам снаружи, очень похожим на шум многотысячной толпы. Стороннему наблюдателю могло показаться, что старик задремал под лучами прохладного сентябрьского солнца, еле пробивающегося сквозь щели между красными портьерами, закрывающими окно. В руках он держал небольшую книжечку в кожаном переплете. Старик смотрел на ее обложку и что-то бормотал про себя.

В дверь постучали. Старик тихо кашлянул. В комнату почти вбежал молодой человек в черном, держа под мышкой объемистую папку бумаг. Подойдя к старику, он почтительно склонил голову, шумно дыша.

– А, это ты Антонио, – вяло улыбнулся пожилой человек и потрепал юношу по щеке,– мы скоро начнем, уже без пяти двенадцать. Что ты мне принес?

– Сеньор Леви прислал бумаги. По нашему делу. Там…

Старик сжал руками подлокотники кресла.

– Там правда есть то, что мы надеялись найти, Антонио?

– Да, тысячу и тысячу раз, да!

Старик взял в руки папку и медленно открыл ее. Он пролистнул несколько страниц и еле слышно пробормотал:

– Значит все-таки…

– Простите, что вы сказали?

– Не важно, Антонио.

Настенные часы стали отбивать удары. Старик протянул папку юноше.

– Нам пора. Ты распечатал текст моего выступления?

– Вот он.

– Хорошо, сын мой. Тогда распахни портьеру.

Старик подошел к окну и поднял вверх руки. Толпа на площади Святого Петра радостно взревела, приветствуя человека в белой сутане. Старик прикрыл микрофон рукой и тихо обратился к юноше:

– Позвони сеньору Леви и передай благодарность от моего имени. И еще скажи… скажи, что ему перечислят любую сумму. Любую. Потому что мне… мне очень нужно поговорить с ним.

– С кем, святой отец?

2.0.8.4

Осень в Париже похожа на одинокую молодящуюся старушку. Она тихо бредет по аллеям и бульварам, рассыпая по дороге пожухшие листья. Мимо нее проносятся аэроциклы и электромобили, беспилотники и геликоптеры, а она все идет и идет куда-то, изредка щурясь на усталое солнце, изысканно греющее балконы и мансарды.

Я стою на террасе с сигаретой в руке и любуюсь восходом. Золотые лучи щедро расцвечивают шпили минаретов по всему городу. Внутри меня будто рождается мелодия, на душе удивительно спокойно и хорошо и хочется петь. И даже сверкающий полумесяц на Эйфелевой башне, апогей безвкусицы, не вызывает сейчас раздражения. Его толстые рога, хищно нацеленные в небо, напоминают ломтик сыра, небрежно насаженный на кухонный нож.

Позади меня скрипнула дверь, кто-то шлепает босыми ногами по мраморному полу. На мои глаза ложатся ладони цвета молочного шоколада.

– Господин рано проснуться, – горячее дыханье обжигает затылок, – надо зайти дом, холод здесь, болеть нельзя.

Оборачиваюсь на голос. Баако, милая Баако. На солнце темнокожие округлости твоего тела гораздо светлее. Ты всегда знаешь, как угодить господину. Может быть потому, что ты появилась здесь первой? Сколько уже лет прошло с тех пор – кажется десять? Твои сочные упругие губы все такие же пьянящие и сладкие, но, прости, у меня сегодня много работы. К тому же тебе нужно сделать обновление.

Я смотрю как девушка вставляет себе кабель подмышку и вспоминаю как долго выбирал в робогарем первого секс-робота. И сейчас и тогда я не специализировался на секс-программировании. Моя работа обслуживать робоюристов. Тихая и непыльная работенка за которую платят вполне приличные деньги. Которых мне с лихвой хватило на двухэтажный особняк со своим садом в районе Нёйи-сюр-Сен. А с секс-роботами нужно больше заморачиваться в части мелкой моторики, так что я предпочитаю писать программы для аналитики. Поэтому я просто зашел в онлайн-магазин и стал просматривать последние модели. И тут среди тысяч вариантов брюнеток и блондинок я увидел тебя, Баако. До сих пор не могу понять чем ты меня так тогда зацепила. Копной пышных волос? Смешным африканским акцентом? Курчавым треугольником между ног?

Это потом, года через три, я решил купить в робогарем Агнетту. Грудастая светловолосая «шведка» с усовершенствованной речевой функцией, чтобы трахать без устали мой мозг. И почему меня тогда так возбуждали бесконечные споры о литературе и кино, перед тем как активировать бота на полную мощность?

А через два года я взял на распродаже в мечети Аль-Франкони Анхелику. Да, тогда в моде были шикарные латиноамериканские задницы. Все остальное в ней не имело никакого значения. Кажется, за все эти годы я обмолвился с ней лишь парой фраз.

Ну и наконец, Фукаэри. Японка, сделанная в Китае. Изящная, нежная. Она чем-то похожа на тебя, Баако. Вот только ее разработчики так и не смогли прописать ей нормально режим девственности.