2.Недели Триоди Цветной

Сама вера их служит свидетельницей касательно значения для них этого события, свидетельствует о том, что раньше ее их не было и самих, после нее они явились на свет Божий и без нее они опять совершенно перестали бы существовать. И это свидетельство история подтверждает самым чудесным образом. Христианство, как это доказывают все древнейшие документы, было не секретной какой-нибудь верой, a такой, которая содержалась и проповедовалась открыто, которая даже прямо заявляла, что ей принадлежит торжество в мире. “Сия есть победа, победившая мир, — вера наша

,” — торжественно заявлял апостол Иоанн.[259]

Распространение ее началось в том самом городе, где был распят ее Основатель, и там, где ненависть и вражда к Христу были всего сильнее и яростнее, где память о Его позорной смерти была особенно свежей и живой.

Вера в Его воскресение там именно и утвердилась с особенной настойчивостью, проповедовалась с изумительной безбоязненностью и смело делала вызов всем, кто только мог чувствовать себя в состоянии изобличить и ниспровергнуть ее и которых, однако, не оказывалось налицо, и оказалась непобедимой и несокрушимой, несмотря на то, что правители и первосвященники всячески старались подавить и сокрушить ее, так чтобы замести сами следы ее существования.

Пусть даже новейший критицизм остается при своем убеждении, что книга Деяний Апостольских явилась позже, чем мы обыкновенно думаем, и поэтому не имеет исторической достоверности — но есть факт, которого не может пошатнуть никакой критицизм: именно через десять лет после распятия Господа Христа на позорном древе, когда только что стала утверждаться новая вера, в Иерусалиме и в его окрестностях разразилось жестокое гонение, — гонение, вызванное негодованием на то, что христиане совершенно порвали всякую связь с иудейством и действовали против него с необычайной смелостью, настойчивостью и успехом. Тут представлялся самый удобный случай, для оправдания гонения, сделать попытку основательно разоблачить весь самообман или прямо вымысел, лежавший в основе новой веры, и однако не только не было сделано этой, вызывавшейся необходимостью, попытки, но даже случилось нечто совершенно непонятное с точки зрения критицизма событие: наиболее видный вождь иудейства сделался приверженцем этой самой веры, обратился в христианство. И основанием этого обращения было убеждение, что Христос воистину воскрес из мертвых.

И действительно, свидетельство этого внезапного обращенца в христианство, именно апостола Павла, имеет особенную силу и значение. Оно имеет двоякий характер, словесный и исторический, состоит из двух фактов, из того, что он говорил, и из того, что с ним сталось и что он делал. Словесное свидетельство главным образом имеет значение вследствие того света, который оно проливает на исторические обстоятельства и личный характер самого апостола. Вникнем в это дело.

В самом сердце иудейства возникла новая религия, которая стала отрицать его авторитет, отвергать необходимость самых почитаемых им обрядов и церемоний, лишала иудеев всех наиболее лелеянных и исключительно принадлежавших им преимуществ и с небывалой благосклонностью относилась к язычникам. Знаменем этой веры было воскресение и боготворение Того Иисуса, Который распят был первосвященниками и старейшинами иудейского народа как самозванец и богохульник. Этим самым христианство возбудило прοтив себя самую ожесточенную и непримиримую ненависть, к какой только способен был фанатизм, и особенно иудейский, не видевший в новой вере ничего, кроме самого нелепого и дикого раскола и суеверия. He смотря на эту глубочайшую ненависть к новой вере, иудейство не в состоянии было подавить ее. Первосвященники и старейшины всячески старались об этом, горели желанием поскорее покончить с ней, но они бессильны были сделать что-нибудь в этом отношении, тем более, что знатнейший и ученейший из фарисеев обнаружил весьма знаменательную нерешительность (Деян. 5:34[260] и сл.), и как будто против своего желания наполовину убежденный в том, что Бог на стороне христиан, советовал не нападать на них, a предоставить решение этого дела будущему, которое само может определить, имеет ли новая вера право на существование, или нет.