2. Субъективная диалектика.

Исходным моментом как для познания, так и для обоснования знания является обращение к эмпирии, к фактам. При этом необходимо правильно истолковывать факты, исследуя эмпирический базис теории. Имея в виду представителей метафизического мировоззрения, В.И.Ленин писал, что, «пока не умели приняться за изучение фактов, всегда сочиняли a priori (заранее, независимо от опыта. — Ред.) общие теории, всегда остававшиеся бесплодными. Метафизик-химик, не умея еще исследовать фактически химических процессов, сочинял теорию о том, что такое за сила химическое сродство? Метафизик-биолог толковал о том, что такое жизнь и жизненная сила? Метафизик-психолог рассуждал о том, что такое душа? Нелеп тут был уже прием. Нельзя рассуждать о душе, не объяснив в частности психических процессов: прогресс тут должен состоять именно в том, чтобы бросить общие теории и философские построения о том, что такое душа, и суметь поставить на научную почву изучение фактов, характеризующих те или другие психические процессы»

^[239].

Однако вновь обнаруженные достоверные факты, противоречащие существующей теории, могут получить ложное истолкование. Это зачастую происходит по двум причинам: во-первых, вследствие неправильной, предвзятой теоретической установки исследователя, его ошибочного мнения, освободиться от которого помогают опять же новые реальные факты, полученные в ходе дальнейшего эмпирического исследования, а во-вторых, по причине сильного постоянного воздействия на исследуемое явление, скажем, других природных явлений, которые могут изменить процесс его развития. Для устранения этого необходимо избавиться от посторонних влияний и постараться воспроизвести исследуемый факт по возможности в чистом виде, что обычно достигается в ходе реального или идеального экспериментов.

Когда истинность вновь обнаруженных фактов установлена и доказано, что их нельзя объяснить с помощью существующей теории, исследователь ищет им новое объяснение, если возможно, вносит такие изменения в существующую теорию, которые позволяют разрешить противоречие между старой теорией и новыми фактами.

Когда же противоречие преодолено и между теорией и фактами установлено соответствие, дальнейшее развитие обоснования теории идет по пути все более глубокого уточнения, конкретизации, систематизации всех ее элементов с целью придать ей большую логическую стройность, непротиворечивость и относительную завершенность. Нередко ситуация, связанная с поисками обоснования, обостряется, приобретая драматический характер.

Смена теорий, замена устаревшей теории новой, более точно отражающей действительность теорией подчас сопровождаются жаркими спорами, острыми дискуссиями между сторонниками этих теорий. Сами создатели новых теорий нередко находятся в плену старых идей и представлений, устаревших понятий. «Причина, по которой трудно охватить новую концепцию в любой области науки, — отмечал в свое время Ф.Дайсон, — всегда одна и та же: современные ученые пытаются представить себе эту новую концепцию в понятиях тех идей, которые существовали прежде. Сам открыватель страдает от этой трудности больше всех; он приходит к новой концепции в борьбе со старыми идеями, и старые идеи еще долго потом остаются языком, которым он думает»^[240]

.

Известно, например, что после создания Г.Кантором новой теории бесконечных множеств ученые долго искали ее обоснование с помощью идей и понятий теории конечных чисел, хотя эти теории во многом противоречили друг другу и целый ряд положений одной теории формулировался прямо противоположно тому, как они формулировались во второй. «Столь смелые воззрения, — как отмечают по этому поводу Н.Бурбаки, — опрокидывающие традиции двух тысячелетий и приводящие к неожиданным и парадоксальным результатам, не могли не столкнуться с сильнейшей оппозицией. И действительно, среди влиятельных немецких математиков того времена один только Вейерштрасс относился к работам Кантора (своего бывшего ученика) более или менее благосклонно, другие ученые не разделяли этого отношения, и Кантор натолкнулся на непримиримую оппозицию Шварца и особенно Кронекера»^[241].

Носители старых идей и теоретических положений не сдают своих позиций без боя. Поэтому новые идеи нередко пробиваются десятилетиями и даже столетиями. «В 80-х и 90-х годах прошлого столетия, — писал известный физик Макс Планк, — я и на самом себе испытал, как трудно исследователю, когда он сознает, что обладает идеями, объективно превосходящими господствующие идеи, но все его аргументы не производят впечатления, так как его голос слишком слаб, чтобы заставить научный мир прислушаться к нему»^[242].

Старые, установившиеся традиции и положения науки, даже если они противоречат новым научным данным, весьма живучи и трудно поддаются пересмотру нередко потому, что так или иначе связаны с другими научными положениями, обоснованы ими.