20 писем к другу. Последнее интервью дочери Сталина

Так что ни за каким богатством я не гналась. А иллюзий было много: иллюзия счастья, иллюзия справедливости. Ах, Америка — великая демократия! Ах, Англия — великая европейская держава! Ах, Индия — спокойствие, мудрость, никаких волнений! А на самом деле люди всюду убивают друг друга, всюду свое горе и, как говорят англичане, свои «скелеты в шкафу». Так что каждая иллюзия — новый урок. Учим! Помните, Максимилиан Волошин писал в 20-е годы такое грустное обращение к народу: «Молитесь же, терпите же, примите же на шею гнет, на плечи трон. На дне души гудит подводный Китеж, наш неосуществленный сон…» Вот так и гудят неосуществимые сны. Таким является и счастье…»

Нас поразили эти неожиданно эмоциональные откровения. Было совершенно очевидно, что в душе Светланы Иосифовны до сих пор остры переживания и боль от обид, нанесенных ей много лет назад. И как же не соответствовала наша героиня тому образу, что был создан когда-то советской прессой и, кстати, с подачи КГБ, и многими западными изданиями. Весьма типичен заголовок в «Известиях»: «Богоискательница за доллары». Или статья в «Литературной газете», в которой утверждалось, что Аллилуева всегда была истеричкой и параноиком. Зарубежным корреспондентам настойчиво рекомендовали для интервью «друзей» Аллилуевой, среди которых не было ни одного настоящего. Пытались давить и на родственников из клана Аллилуевых.

Из интервью Александра Аллилуева:

«Нас довольно долго обрабатывали. Приходили из разных газет и одной известной организации, уговаривали, чтобы мы с сестрой от нее отреклись, публично осудили. Взывали к совести, патриотизму, пытались даже припугнуть. Мы наотрез отказались, хотя моя мама и старшая сестра Кира после войны были репрессированы и побывали в лагерях. Теперь же ущемить нас они ничем не могли. Ну уехала и уехала. Это ее дело. И вообще хочу, чтобы ей было хорошо. Все это аллилуевские и сталинские семейные штучки. Мой отец, Павел Сергеевич Аллилуев, дядя Светланы и родной брат ее матери, рассказывал мне, что в детстве хотел сбежать в Америку. Получается, что это семейная традиция. Желаю ей удачи».

Из интервью Киры Аллилуевой-Политковской:

«Никаких осуждений, отречений, тем более публичных. Наоборот, я ее очень хорошо понимаю. Ведь и я натерпелась от этой власти. Совсем еще девчонкой оказалась в лагере, потом в ссылке. Мама тоже. Хорошо, брат был еще совсем мальчишкой — пронесло. А Светлане просто надоело быть здесь каким-то чучелом: или за ней бегают, или охранник по пятам ходит. Она поняла, что в этой стране у нее не будет свободы. К ней все приставали из любопытства, она все время была на виду: «дочь Сталина, дочь Сталина…» И все же мне ее трудно понять. На что она надеялась, отправляясь в чужую страну, где ее никто не ждет? Любопытство, сплетни быстро проходят. А что дальше? Я об этом все время думаю: где мне ее искать, что делать? Надо учитывать и характер, гордость и, конечно, безысходность. Сама себя в капкан загнала. Она себя ищет, ищет — и найти не может. Чужие страны, чужие люди. Звонить перестала. А раньше говорила: «Я так люблю слышать твой голос, ты обязательно рассмешишь, настроение поправишь».

Мне кажется, что все, кто покидает Россию, очень тоскуют. Чем-то она захватывает: людьми добрыми, душевностью, простотой. Всегда найдутся люди, которые тебя пожалеют, а там каждый за себя, плевать им на других, да еще иностранцев. Жалею, плачу — сестра все-таки…»

Из интервью Александра Бурдонского:

«Я очень понимаю ее со всеми «за» и «против», которые есть во всем, что Светлана делает. Сохрани меня Господь осуждать ее! Я очень ей сострадаю, и это, наверное, сродни любви. То, что она не нашла ни с кем общего языка, даже со своими детьми, это их дело. Я даже не хочу в это влезать. Несмотря на свою обаятельность, внешнюю мягкость, она очень твердый, жесткий, бескомпромиссный человек. В этом она тоже дочь Сталина. Это противостояние… Мне кажется оно органичным. Она много претерпела каких-то трансформаций, изменений. Были ли они верными? Не знаю, не могу судить. Я бы никогда не смог уехать…

Куда бы она ни уехала, она все равно российский человек. От этого никуда не деться. Я поставил пьесу на эту тему. Там есть такой символ: скрипучая дверь. Ужас. Все зажимают уши. Эта дверь — некий выход из придуманной, кем-то созданной фальшивой жизни, в которую ты попадаешь… А есть другая жизнь, но решиться на уход в эту жизнь, открыть эту скрипучую дверь никто не решается. Все понимают — но нет. Тут надо понимать, что такое эта свобода. Мы плохо изучаем науку одиночества. Постоянное нахождение самой с собой. Двойственная натура, которая со всем жаром бросается из одной крайности в другую. Это не приносит счастья. В результате такая вот судьба. Но вряд ли она бы хотела, чтобы ее жалели. Существует определенная гордыня. Согласитесь, что гордость и гордыня — вещи разные».