2012. Точка возврата (СИ)

— Вы…м-м-м… на самом деле Лукошкин?, — удивленно промямлил мальчишеский дискант. — Голос у вас…не знакомый, молодой.

— Тебе, наверное, отца?, — сообразил Егор. Папа пару лет вел в районном Доме творчества, пока тот не закрыли, кружок юных авиамоделистов. И иногда ему звонили бывшие ученики.

— Вряд ли он уже отец, — произнес странную фразу незнакомец. — Мне нужен Егор.

— Слушаю, — начал нервничать Лукошкин. Разговор походил на детский розыгрыш. — Говори же, не молчи. Ты кто?

— Я…ммм, Андрей, — выпалил мальчик и опять замолчал, ожидая ответную реакцию.

Егор судорожно перебирал в памяти имена мелькавших двадцать лет назад детей. Соседских по даче (он подрабатывал летом, занимаясь с отстающими школьниками диктантами и изложениями), родственников одноклассников или однокурсников (вернее однокурсниц, однокурсник числился один — Нелюбин, и у него никаких младших братьев или сестер не имелось). Но никто конкретный на ум не приходил.

— Мы что — где-то пересекались?, — осторожно поинтересовался Лукошкин.

— Моя фамилия Ерофеев, — вновь заговорил мальчик. — Художник. Правда, — вздохнул ребенок, — будущий.

— Андрей!, — закричал обрадованный Егор. — Ты? Наконец-то!

— Уф, — облегченно перевел дух звонивший и гораздо увереннее продолжил: — Я сориентировался и осознал происходящее лишь несколько дней назад. Как же было тяжко! Боялся, а вдруг вы не справились с шоком? Или прошлое успели позабыть, если сыворотка памяти перестала действовать.

— Не представляешь, как рад тебя слышать, — перебил друга Лукошкин. — Ждал, когда позвонишь. Я же твоего старого номера не знаю. Столько нужно обсудить! Кстати, что у тебя с голосом? Неужели успел заболеть?

— Ммм…, — опять замялся художник. — Понимаете… понимаешь, — Ерофеев путался в словах, не зная, как правильно теперь себя вести, — тебе повезло…Вам сейчас около двадцати, я верно подсчитал?

— Да, вернулся в студенческие годы, — засмеялся Егор, не обращая внимания на странное поведение друга. — Прямо в разгар сессии. Но спасибо, что не на пару лет раньше, иначе пришлось бы сдавать вступительные экзамены. Пройти такое еще раз — увольте.

— А мне в 92-м, — горько констатировала трубка, — только 14.

— Ск-колько?!, — поперхнулся Егор.

— Ровесник вашему Антошке, — всхлипнул художник. — Со всеми вытекающими последствиями. Словом, кошмар и ужас!

Десять дней он барахтался в фантастической машине времени, прыгая из одной части жизни в другую. Сначала Ерофеев очнулся в старой квартире, за шкафом, с помощью которого разделили помещение условно на две половины: его и бабушкину. Так "постановила" семья: на них четверых (прибавьте еще папу с мамой) приходились две однокомнатные малометражки, поэтому воспитанием мальчика круглый года занималась бабушка. Андрей усиленно пытался проснуться, вырваться из оков тянущего его назад детства. Но видение не исчезало, наоборот, обрастало множеством подробностей. Пришли соседские мальчишки, уговаривали поехать на велосипедах купаться на пруд. Мальчишки прыщавые, долговязые обсуждали всю дорогу девчонку, которая недавно переехала в средний подъезд. Такая же сопливая и угловатая. Ерофеев, насупившись, молчал — он не понимал смысла и половины слов, слетавших с языка друзей. Сославшись на головную боль (а она действительно терзала виски

), Андрей отвязался от компании и до вечера бродил по улицам. Чтобы утомить тело и мысли, безумный сон рано или поздно обязан завершиться. И оказался прав: как глоток свежего воздуха — возвращение назад, в привычную обстановку, лаборатория, они втроем продолжают обсуждать исследования Лены. Ерофеев жалуется подруге на утомительно навязчивые детские сны, а мягкие руки Лены успокаивают, поглаживают по плечу.

Потом новый скачок в прошлое, снова жаркое лето, каникулы, детство, суетливая бабушка с ее непременным горячим супом на обед. Он не понимал, когда спит и спит ли вообще. Или же все увиденное, в том числе и встречи в лаборатории — один непрекращающийся сон, а реальность где-то прячется и не показывается. Но однажды в лаборатории Лена достала из металлического пенала три наполненных прозрачной жидкостью шприца. Сыворотка памяти! Яркая вспышка подобно молнии прорезала мозг. И Ерофеев сумел, наконец, обуздать вихрь, бушующий в голове, и провести грань между явью и снами.

Но осознанная с таким трудом реальность разверзлась словно пропасть — необходимость воспринимать себя ребенком удручала.

— В сентябре придется возвращаться за парту, — жаловался Андрей, — делать уроки, слушаться бабушку, приходить домой до программы "Время". Начинать жизнь не просто сначала, а задолго до наступления начала.

— Не впадай в депрессию, — поставил диагноз дипломированный психолог. — Найди положительные моменты в новых обстоятельствах.

— Какие преимущества у подростка?, — продолжал хныкать Ерофеев.