2014. Книга о любви и о войне

Газеты «А5» возникали и исчезали каждый божий день, но раз в год автор бренда, талантливый одесский еврей Сергей Лекотт, организовывал в Одессе «Школу журналистики «А5». Участие было платным. На эти деньги Сергей арендовал базу отдыха. Иногда с домиками, иногда с палатками. Приглашал медиатренеров – опытных журналистов, не пренебрегающих общением с молодежью. Занятия проходили в летних кинотеатрах, в коридорах, на скамейках. Это была прекрасная тусовка единомышленников. Медиатренеры не капризничали. Они проводили занятия днем, а иногда и ночью. Спали, где придется – кто в комнате, а кто в машине, кто под кустом, а кто и на пляже. В воздухе висела атмосфера лета, любви и свободы.

В число приглашенных медиатренеров попал и Поручик, распрощавшийся с силовыми структурами в тягостном недоумении, но не распрощавшийся с желанием изменить мир.

– Сколько не выступаю перед аудиторией, все равно нервничаю, – рассказывал Ермаков, – казалось бы, материалом владею, с аудиторией контакт быстро нахожу, но все равно что-то грызет, что-то беспокоит, особенно когда готовишься.

Организаторы и преподаватели «А5» сидели на тенистой веранде дачного домика. В стеклянных рюмках, которые принес, презиравший плебейские пластиковые стаканчики, Ермаков, плескался желтый вермут. Дело шло к полудню. Одесская жара не располагала к труду. На соседних дачах проходил фестиваль «Арт-мьюзик» и студентки «А5» отпросились готовить репортаж и брать интервью. Их с удовольствием отпустили, а теперь ленились и пили в тени винограда, предаваясь легкой неге и тонкому эротизму.

Настя в невесомом сарафане сидела на коленях у Тихомирова. Он время от времени тянулся к столу то за рюмкой, то за оливкой, то за кусочком сыра, и мимолетно целовал ее румяное гладкое плечико, проводил пальцем по спинке или прикасался носом к розовому ушку. Настя не ломалась, не хихикала глупо, не делала вид, словно это недопустимо. Она принимала тихомировские ласки так же, как дуновение легкого ветерка с моря, как жаркую полуденную истому, естественным порядком вещей.

– У меня такое бывает, когда готовлю новую тему. А когда в стопятидесятый раз одну и ту же лекцию читаешь, то не то что беспокойства, вообще никаких чувств не испытываешь, – поделился Тихомиров, – Ты просто редко преподаешь, поэтому успеваешь отвыкнуть.

Он положил руку на Настино бедро весьма высоко и очень рискованно, но она просто закинула ногу на ногу, зажав тихомировскую ладонь между бедрами, и непринужденно накрыла эту картину подолом короткого сарафана в подсолнухах. Павел Тихомиров, в распоряжении которого осталась только одна свободная рука, снял ее с Настиной талии и взял рюмку. Отпив глоток, он продолжил: «Это как с парашютом прыгать. Первый раз очень страшно, потому что не знаешь, что тебя ждет. Второй раз вообще кошмар как страшно, потому что знаешь. А потом привыкаешь, и становится безразлично. Но если сделать перерыв, то снова страшно. Не так, конечно, как во второй раз, но все равно. Чувствуешь, что живешь».

– А вы прыгали с парашютом? Я тоже очень хочу, – с придыханием восхитилась Мария.

Мария была студенткой «А5». На вечере знакомств она так и представилась «Мария», вела себя очень строго и сдержанно. На первой же лекции на нее неизгладимое впечатление произвел Тихомиров, который в пух и прах разгромил университетское журналистское образование, продемонстрировав приверженность основополагающим академическим дисциплинам, таким как философия, история и политология. Он назвал журналистику «ремеслом» и был категорически против возведения ее в ранг академической науки. Тихомиров вообще производил хорошее впечатление своей эрудицией, способностью слушать собеседника, умением аргументировано спорить и не показным, а настоящим интересом к образу мыслей оппонента. Кроме того, он был самым старшим из преподавателей, ему уже исполнилось тридцать семь лет.

Ради общества Тихомирова Мария отказалась идти на фестиваль «Арт-мьюзик» и теперь вынуждена была наблюдать, как медленно пьянеющий преподаватель политологии ласкает сидящую у него на коленях другую студентку.

Настя училась на первом курсе факультета психологии Одесского государственного университета. Там она узнала о существовании школы журналистики «А5», разыскала организатора школы Сергея Лекотта и попросилась работать администратором в обмен на бесплатные занятия в школе. Настя была девушкой милой и непосредственной, поэтому практически всегда добивалась своего.

– Конечно прыгал, и довольно много. Я же целый командир воздушно-десантного взвода, – Тихомиров был слишком увлечен Настей, чтобы заметить неестественность Машиного интереса.

– А вы прыгали? – обратилась Мария к остальным. В ее вопросе было столько экспрессии, словно прыжки с парашютом были необходимым условием свободы и самовыражения личности. На самом деле Маша пребывала в такой растерянности от Настиного егозения на коленях у Тихомирова, что он понесла чушь про парашютные прыжки просто, чтобы не удариться в истерику.