21 день

— Лайошка, жизнь не сводится к ужину, во всяком случае, к одному ужину… Недаром говорится: чтобы человека узнать, надо пуд соли с ним съесть… Ну ладно, утро вечера мудренее, во вторник обо всем поговорим. Надеюсь, что Йоши тоже так считает.

Однако Йоши Куругла не считал ни так ни этак, позволив свободно витать приятным воспоминаниям о вечере. Маришка постелила постели, закрыла окна, заперла дверь и под покровом темноты начала раздеваться в соседней комнате.

— Как только я лягу, Йошка, — окликнула его Маришка, — можешь зайти сюда, поговорим перед сном немножко.

Шелест одежды взвихрил приятные мысли, хотя процедура эта несколько затянулась, и дядюшка Йоши успел переобуться в шлепанцы, а затем — по некотором размышлении — натянул пижаму.

«А что, если?..» — мелькнула молодцеватая мысль, и дядюшка Йоши присел на край постели, потому что сейчас было самое время подумать. Думается же, как известно, гораздо легче лежа, и когда Йоши вытянулся в постели, ему почудилось, будто жена с фотографии строже глядит на него — как иногда бывало и прежде — и словно говорит:

— Видит бог, я не против, Йоши, но что будет потом?..

И тут дядюшка Йоши даже слегка расстроился, потому что его и самого волновал этот вопрос: что будет потом?

Жена, судя по всему, решила как следует растолковать своему Йоши что к чему, поскольку не поленилась тихонько сойти с портрета и укрыть одеялом мужа, который, позабыв обо всем на свете, погрузился в глубокий, без сновидений, сон.

— Спасибо, душенька! — благодарно прошептал он.

— А не то мог бы замерзнуть, Йошка, — отозвалась Маришка, но этих слов дядюшка Йоши уже не слышал.

Маришка обождала немного в надежде, что, потревоженный, он проснется, но поскольку Йоши даже улыбался во сне, она досадливо махнула рукой.

— Что бы мне раньше его окликнуть, а теперь стой тут столбом!.. Разрази гром это вино проклятущее!

Слова ее соответствовали действительности: Маришка, хотя и недолго, но постояла столбом, а затем, окончательно отказавшись от своего намерения, погасила лампу.

Однако от этого стало темно лишь в комнате, потому что снаружи подсматривала в окно дивная, тихая, навевающая раздумья осенняя ночь. Луна, хотя и шла на убыль, но вместе со звездами проливала на землю слабо мерцающий свет, высветляя стены домов и отражаясь в блестящих стеклах окон.

Почтмейстер шел не спеша, хотя теперь шаги его направляла уже трезвая смелость: он позволил раздумьям коснуться себя, но углубился в них надолго.

Калитка была заперта, как он ее оставил, значит, во время его отсутствия в дом никто не входил и жена наверняка уже спит, но почтмейстер, по своему обыкновению, все же заглянул в служебную комнату проверить, не получено ли каких новостей или распоряжений, которые жена в таких случаях записывала и оставляла ему на столе.

Его ждала записка:

«Дядюшке Йоши поступила телеграмма, но дело терпит до утра, потому что он может поехать в город и вторым утренним поездом».

Телеграмма была официальная, призывая Йошка Куруглу тогда-то и тогда-то явиться на допрос в качестве свидетеля. Это «тогда-то и тогда-то» относилось уже к сегодняшнему дню — потому что минула полночь, а почтмейстерша забыла, что второй утренний поезд уже не ходит, и если дядюшка Йоши не уедет с ранним поездом, то и свидетелем выступить не сможет.

Теперь почтмейстер чувствовал, что прочно сидит в седле, ведь он мог упрекнуть жену в забывчивости, да и прогуляться лишний разок не мешает… Не говоря уже о том, что и друга выручить надо…

Маришка, долго прометавшись в постели, так как с горечью перебирала в уме ход событий, едва только заснула. Однако она поблагодарила почтмейстера за услугу и решила, что даст Йоши еще поспать. Осторожно прикрыв дверь в дальнюю комнату, она разожгла плиту, приготовила завтрак, и дядюшка Йоши гораздо позже проснулся от звона посуды и вкусных запахов, просочившихся в комнату.

«Что за чертовщина? — подумал он. — Сколько же может быть времени?»

Вскоре все выяснилось, и под воздействием официального призыва с дядюшки Йоши сон как рукой сняло. Он сделался собранным и решительным. Посмотрел на часы.

— Спасибо, Маришка, 724-й отправляется в 6:22. Я без спешки поспею.

— Да так ли уж это важно? Поедешь, когда захочешь… — выпалила Маришка, да тут же и пожалела, потому что дядюшка Йоши уставился на нее с таким изумлением, будто его собирались толкнуть под поезд.

— Но это же служба, Маришка! — произнес он с необычайным укором и в то же время с глубочайшим почтением к своей прежней профессии, смыслом которой было оберегать сложнейший организм железной дороги от всяческих безответственных мыслей, от ошибок, просчетов и упущений.

— Служба! — повторил он, давая понять, что тема исчерпана, и отодвинул прочь бутылку с палинкой…

Маришка же про себя подумала: «Как хорошо, что он уже на пенсии…» — чувствуя, что на дядюшку Йоши в качестве активного железнодорожника бесполезно было бы иметь какие-либо виды, а так, глядишь, дело и выгорит…