220 вольт

Взглянув за мою спину, доктор схватил трубку телефона и набрал номер. Пока шел гудок и ему не ответили, он жестом показал мне на одно из свободных мест около стола. Дескать, не маячь в дверях и присаживайся…

— Марат Никанорович? Успенский вас беспокоит — он кончиками пальцев начал отстукивать какой-то ритм по столу — Подскажите мне пожалуйста, почему это у вас Михайлюк опять не в больничной пижаме? Что значит как так? Ну вот так — где-то нашел и пришел арестовывать… Да, сейчас у меня в приемной. Хорошо — он повесил трубку.

— Михайлюк! — Успенский повысил голос. «Оперуполномоченный» вскинулся, как гончая от звука трубы — сиди там, а то будет бяка!

— В сущности крайне безобидный больной — перевел на меня внимание доктор — но иногда проявляет совершенно поразительное упорство в преображении. Столько раз ловили — он всплеснул руками — но ни разу так и не смогли определить, как он это делает. Уровень подделки документов и формы высочайшего качества. Спасает только то, что все про него давно знают, так что удача ему может улыбнуться только на новых людях…

— Да не в претензии, все равно хотел зайти к вам и посоветоваться — я пожал плечами и осторожно выдохнул. Вот ведь вовремя фигню заметил. А то сколько бы вопросов появилось, прими я этого «оперуполномоченного» за чистую монету…

— Но мы отвлеклись! — продолжил доктор — позвольте мне представить вам Бориса Григорьевича Егорова и Александра Ивановича Арутюнова. Оба мужика были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Волевые лица, открытые лбы, небольшие залысины. Но очки были только у Арутюнова. Массивные такие, ими по башке стукнешь — враз мысли в порядок придут.

— Очень приятно, Вячеслав — я осторожно пожал им руки. Нейрохирурги все-таки, пальцы должны быть нежнее, чем у пианистов, тут я весь такой в грязном.

— Вячеслав, хоть мы припозднились и наступила вечерняя пора, но не согласитесь ли вы пройти небольшое обследование — на меня так же пристально, как ранее «оперуполномоченный», смотрел Егоров.

— Совершенно не имею никаких возражений — даже не подумал отказываться я — мне все равно особо вечером делать нечего…

Обрадованный Василий Васильевич тут же развил бурную деятельность. Сначала мне даже показалось, что за стенами кабинета разверзлась микробуря. Заглядывавшие с разными вопросами медсестры бросали на нас восхищенные и радостные взгляды. Причем Егорову и Арутюнову доставалось внимания чуточку больше, что меня немного уязвило. Ну и что, что они профессора и наверное академики? За то я один такой… уникум.

Наконец все было готово и после приглашения Успенского мы проследовали в соседний корпус. Там мы зашли в какое-то странное помещение. Посередине стоял уже знакомый мне операционный стол, а вокруг возвышались уступами трибуны. Ну прямо как на стадионе, только очень мелком. Я повернулся, оглядываясь. Почти все места были заняты. И это вечером в субботу!

— Вот, Вячеслав, ознакомьтесь. Это наш анатомический театр — начал просвещать меня Успенский — обычно тут мы проводим обучение или лекции.

— Ну тогда если судить по ажиотажу — я еще раз повернулся вокруг себя — сегодня будет что-то особенное.

— Вы совершенно правы — согласились со мной — два таких светила мирового уровня и одновременно практический пример это большая редкость.

— Я готов — пытаясь скрыть нервозность, я сел на операционный стол и ухватился руками за край. А ну как разоблачат?

Однако реальность оказалась намного прозаичнее. Сначала меня, как лошадь, раздели до кальсон и осмотрели со всех сторон. Нашли уже поджившие следы пролежней, которые в самый первый день мне обрабатывала Евгения. Немного посовещавшись, дружно решили что это следствие, а не причина моей амнезии. Потом заставили вытянуть руки и растопырить пальцы. Поначалу сильно обрадовались, когда обнаружили легкую дрожь. Однако я честно сознался, что меня беспокоит такое количество прекрасных девушек, которые меня очень пристально разглядывают. А я один и почти голый. А ну как не выдержат и кинутся?

Отсмеявшись, меня попросили закрыть глаза и потыкать указательными пальцами в нос. Потом просто коснуться одним пальцем другого. Меня стучали молоточками, тыкали иглами, заставляли прикасаться к разным предметам и рассказывать о том, что ощущаю. Я приседал, прыгал на одной ноге и завершал предложения. Говорил басом и пищал тоненьким голоском. Катался кувырком по полу и спрыгивал со стола. В общем, делал кучу странных и не всегда понятных вещей. На мой взгляд, все происходящее было каким-то бредом, но обилие терминов на латинском и не прекращающееся, прямо-таки осязаемое внимание аудитории утверждало обратное.

— Слушайте, дайте передохнуть! — задыхаясь, наконец взмолился я — а то так пока вы будете решать, не псих ли я, я им точно стану. — я склонился и упер руки в колени, пытаясь отдышаться — не, я понимаю, что смеяться у доктора, особенно у психиатра, на приеме это плохая идея, но физические силы у меня далеко не безграничны…

Доктора согласились со мной, всучили в руки чашку с вездесущим чаем и продолжили измывательства, только уже словестно.