24 часа

Мой голос медленно приходит в норму, но ладонь очень болит; плечо ноет там, где я снова и снова билась им в дверь гостиничного номера. Я осознаю, что моя нелепая внешность придает мне беспомощный вид. Этому мужчине я, наверное, кажусь легкой добычей.

– Нет, я не могу остановиться. – Водитель с ухмылкой косится на меня. – Да тебе и не нужно никуда уходить, девочка. Оставайся со мной.

Мысленным взором я вижу свою дочь. Я еще никогда ни по кому и ни по чему так сильно не тосковала. Я представляю себе ее маленькое теплое тельце, запах ее волос, ее манеру слегка высовывать язык, когда она на чем-то сосредотачивается, ее смех, когда ее щекочут. Я фокусирую свое внимание на ее образе. Ради нее мне необходимо без устали рваться вперед.

– Пожалуйста! – Я почти кричу. – Мне нужно добраться до Лондона. Высадите меня где-нибудь. Если вы не высадите меня, – я нащупываю в кармане мобильный телефон, – я вызову полицию.

Однако мне тут же вспоминаются полицейские в том маленьком участке, в который мы с Эмили заехали по дороге в отель. А еще два мрачных типа со списками в руках, которых я видела в больнице. Мне вспоминаются полицейские в Лондоне, которые не верили, что ко мне в дом кто-то забирался, и которые полагали, что я все выдумала, когда я им заявила, что моя дочь куда-то пропала. Я осознаю, что уже утратила веру в полицию.

Рот шофера захлопывается, как крышка почтового ящика. Грузовик замедляет ход. Я готовлюсь выскочить из него. Однако в зеркале заднего вида я вижу позади нас красный автомобиль.

– Вообще-то… – Я сжимаю мобильный телефон пальцами так сильно, что им становится больно. – Вообще-то лучше подвезите меня чуть дальше.

– Ты, черт побери, уж как-то определись со своим решением, – бурчит шофер.

– Извините, – бормочу я, а затем сдвигаюсь вниз на сиденье и наблюдаю за красным автомобилем, не решаясь при этом даже моргнуть. – Я сойду в следующем городе.

– Хорошо, сойдешь – и, черт побери, скатертью дорога.

Я больше не видела тот мотоцикл, а вот автомобиль все еще позади нас.

Тогда: это кафе

Я не рассказывала про свою встречу с Мэлом никому – даже Эмили.

Чувствовала я себя по этому поводу очень неловко – так, как будто я сделала что-то плохое. Что-то такое, чего мне делать не следовало. Я с головой погрузилась в работу – в частности, продолжила заниматься теми девушками из Судана. Работа с беженцами быстро становилась главной сферой моих интересов. Мне раньше очень нравилось консультировать проблемные семейные пары, но в последнее время я к этому охладела, потому что их проблемы были уж слишком похожи на мои собственные и потому что мне было горестно смотреть на то, как над еще одним браком нависает угроза развала. Я осознавала, что эти чувства были, скорее всего, вызваны недавними событиями в моей собственной жизни, и я поговорила об этом с Бев – моим первым куратором и наставником. А еще я немного поговорила с ней о Сиде.

Однако я не была готова поглубже покопаться в своем собственном браке: моя душевная рана была все еще слишком свежей и болезненной. Я знала, что Бев захочется снова поговорить о моем отце, а я этого выдержать в данный момент не могла. «Позволь мне немного зализать свои раны», – сказала я. Она улыбнулась и ответила: «Когда будешь готова, Лори. Но не затягивай с этим». Мы обе знали: смысл ее слов заключается в том, что подобное затягивание может отрицательно сказаться на моей работе.

На следующий уикенд после моей злополучной встречи с Мэлом Сид отправился в Париж. Он не сказал мне зачем, но как-то вечером, везя Полли домой, я услышала, как очень жизнерадостный ди-джей на «Радио 1» сообщил слушателям, что Джоли дает концерт в Версале. Содрогнувшись, я поспешно переключила радиоприемник на какую-то другую – менее мучительную для меня – волну, вызвав громкие протесты со стороны дочери.

В субботу утром мы с Полли пошли собирать конские каштаны в парке, и я изо всех сил попыталась «жить текущим моментом». Я попыталась, но у меня ничего не получилось. Я попыталась не думать о своем примирении с Сидом в прошлом году, о целом уикенде, который мы провели, занимаясь сексом, в самом шикарном номере люкс отеля «Георг V», после того как Чарльз Саатчи[22] купил его серию «Мадонна поедает Еву» то ли за миллион, то ли за целых три миллиона.

Правда заключалась в том, что Сид отдалялся от меня все быстрее с того момента, как достиг головокружительных высот, получив два года назад премию Тернера, хотя поначалу считалось, что шансов у него вообще нет, а потому его неожиданный успех вызвал большую шумиху в средствах массовой информации. Сид впал в такое замешательство, в каком я его еще никогда не видела, и стал еще более озлобленным и отрешенным, но я попросту не могла уделить ему все свое внимание: я погрузилась в хлопоты, связанные с пребыванием Полли в яслях. А еще я испытывала острую необходимость сосредоточиться на своей работе, раз уж у меня теперь появилось на нее время.