24 года

Однако, уже через две недели я засыпала с мыслями о тебе. Я даже не знала, что хуже, испепеляющие меня изнутри вопросы без ответа, которые множились и росли кирпичной стеной между мной и моим парнем, или же… ты. Как было бы славно, если бы нас вдруг отправили куда-нибудь в командировку в одной команде! Я ведь хотела бы лишь прогуляться с тобой однажды в каком-нибудь парке во Франции, или в Германии, но лучше во Франции, и после работы, конечно. Я бы только хотела узнать тебя чуть ближе, чуть подольше послушать твой голос, украдкой смотреть на то, как твои зрачки сужаются при ярком свете дня, оголяя голубую радужку ещё больше, так что я могу с наслаждением утонуть в чистом зеркале твоей души. Мы бы гуляли до самого вечера, дошли бы до променада, молча смотрели бы на тёмную воду, и ты бы отдал мне свою куртку, чтобы я не замёрзла, даже если бы было вовсе не холодно, и как только я ощутила, что твои руки задержались на моих плечах на мгновение дольше положенного, я бы тут же поддалась и прильнула к тебе всем телом, давая твоим рукам свободно сомкнуться на моей талии под тихий шум прибоя.

Вскоре ты уехал в командировку во Францию, а я осталась здесь. Вот и славно. Время лечит. Два месяца до зимы пролетели незаметно. Я стала ходить на работу по другой тропинке, чтобы не вспоминать, как увидела тебя тем дождливым, но светлым осенним утром. Хотя, признаться, по началу я ещё баловала себя и разрешала себе надеть ту самую длинную юбку и коричневые ботиночки, в которых была в тот день. От раза к разу я всё больше убеждалась в том, как абсурдно я выглядела бы рядом с тобой: ты, такой красивый, уверенный в себе, целеустремлённо шагающий на работу, всегда в хорошем настроении, в своей кожаной куртке, чёрном поло и до блеска отполированных ботинках – и я

.

И тем не менее, я всё-таки любила свои крошечные ботиночки, серую юбку ниже колена и свободную ветровку болотного цвета. Любила не меньше, чем каждое твоё поло, футболку и рубашку, которые я успела все выучить наизусть.

Шло время, наступали холода, и ботинки отправились на полку, а вскоре и юбка, и ветровка. Теперь ничего не напоминало мне о том, что этой осенью что-то произошло с моим сердцем. Я вновь по инерции готовила рис на ужин, писала бесконечные отчёты о написании отчётов, и даже подумывала о том, чтобы вернуться к мыслям, прежде терзавшим меня, но теперь они стали лишь почти добрым воспоминанием о том, как меня мучило то, что я не нравлюсь его родителям, как его мать пилила меня за то, что у нас до сих пор нет детей, как его отец отпускал в мой адрес шуточки сомнительного содержания и как одна лишь его сестра понимающе вздыхала, давая надежду на существование понимания и сострадания в этой обители абсурда. Они все словно перестали существовать в реальном мире, оставшись где-то в фантастическом замке, до которого мне никогда не добраться – и слава Богу, не больно-то и хотелось.

Холодными зимними вечерами я сидела в кресле у искусственного камина, еле поместившегося в нашу маленькую гостиную, и моментально сделавшего её ещё меньше, и в то же время ещё уютнее. Я проводила у огня целые вечера: писала отчеты, поставив ноутбук на колени, читала книги, слушала музыку и даже, порой спала. Иногда я думала о том, что хотела бы спросить кое-что у своего парня, а потом мысленно махала рукой на эту идею, делала себе кофе, и усаживалась в кресле вместе с альбомом Кристы Белл. Возможно, мне стоило задуматься о чем-нибудь, но мне не хотелось. Да ну его к черту, в самом-то деле. Может быть, я достаточно уже думала? Ну, не выходит – значит не судьба, не судьба мне до чего-нибудь додуматься. Однако, я всё-таки не привыкла бросать дела не законченными. Я понимала – да, бывает так, что ты устал, и тебе нужно какое-то время, чтобы отдохнуть, сделать перерыв, восстановиться, и продолжить работать с новыми силами. Кстати о работе – работать мне стало проще, и дела стали налаживаться. По крайней мере, мне уже не нужно было делать над собой такой нечеловеческой усилие, чтобы что-то сделать: всё делалось как-то само собой, я просто начинала работать, а потом что-то происходило, время куда-то девалось, а там уже и рабочий день заканчивался, да и дела подходили уже к завершению. Жизнь налаживалась, дни становились короче, и пролетали один за другим.