28 июля

Роузмари не успела ничего ответить, как из гостиной послышался звук битого стекла. Мистер Фергюсон крикнул что-то не приличное, и его жена вскрикнула: «Милый!».

– Вот спектакль! – мистер Фёрт усмехнулся. – Твоя мать и её кузина одна сатана! Вечно устраивают конец света из-за пустяка.

В гостиной стало стихать, снова начались стоны миссис Фергюсон.

– Вы считаете произошедшее пустяком? – спросила Роуз, глядя на отца.

– Конечно, очень плохо, что ты оказалась во все это втянута. Понимаю, ты сама гостья и не могла отказать Эдварду в своём присутствии в гостиной. В то, что ты пила вино, я не верю.

– Правильно, что не верите, отец, – проговорила Роузмари, – я не сделала ни глотка! А то, что эти люди… бандиты, я и не знала.

– Они не бандиты, Роуз, не бандиты. Так только кричит миссис Фергюсон, потому что она хочет, чтоб ее сын дружил с работниками банка и женился на мисс Стрикленд, а не дружил с военными и мечтал о жене на свой выбор.

– Мама высекла меня, – проговорила Роузмари, – называла распутной девицей.

– Она была всегда слишком строга к тебе, – мужчина пожал плечами и поправил очки, – что-то они совсем притихли.

Стоило сказать об этом, как в гостиной раздался страшный грохот, и в коридор выбежал Эдвард. Роузмари выбежала к выходу из столовой и посмотрела на юношу.

Взгляд у него был сумасшедший, волосы стояли дыбом. Он тяжело дышал, растягивая ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха и вдруг крикнул:

– Не женюсь я на мисс Стрикленд! Я другую люблю.

В этот момент все замерли. Даже стрелки у часов встали, замолчало тиканье.

Не дожидаясь ответа шокированной матери, Эдвард сорвался с места и убежал вверх по лестнице. Где-то наверху хлопнула дверь.

– Любит другую? – спросил словно сам у себя мистер Фергюсон.

– Любит, – ответил ему мистер Фёрт.

Все стояли в коридоре.

– Но кого? – спросила миссис Фергюсон.

– Это сможет сказать только он, – ответила мисс Фёрт.

Повисла тишина. Долгая, тяжёлая, неприятная тишина, которую каждый присутствующий хотел разрушить, но не мог на это решиться.

В конце концов, прислуге было поручено прибрать в гостиной. Им было необходимо собрать осколки вазы, вычистить ковёр, собрать обломки сломанного падением шкафа и держать язык за зубами, чтоб до семьи Стрикленд не дошли такие ужасные факты о семье Фергюсон.

Вечером к ужину должны были прийти гости. Стрикленд посещали их почти каждый вечер. Гостиная к тому моменту была приведена в идеальный порядок, поэтому миссис Фергюсон была полностью уверена в том, что её будущие родственники ничего не узнают о семейной ссоре.

После самого ужина мужчины начали вновь свой разговор, в котором Роуз мало что понимала. Миссис Стрикленд и миссис Фёрт играли в шахматы, миссис Фергюсон за ними наблюдала, читая книгу, а сама Роуз осталась вместе с Вайолет, Эдвардом и своей вышивкой.

– Вы все ещё не закончили ее, мисс Фёрт? – заговорила мисс Стрикленд.

– Да, шить удаётся только по вечерам, и, – Роуз вдруг укололась.

Она отдернула руку, и на кончике указательного пальца появилась маленькая капля крови.

– и поэтому я все ещё вынуждена заниматься именно ей, – договорила Роуз, словно ничего не было.

– Вам не больно, Роузмари? – спросил юноша.

– Было немного, но уже прошло.

– Вы так терпеливы, – ответил ей он, – Вы, похоже, очень смиренны к боли.

– Но это не значит, что я бы хотела постоянно колоться, – ответила Роуз.

– А вот я терпеть не могу боль! – вдруг воскликнула мисс Стрикленд. – Однажды я вышивала огромный пейзаж, такой, что длиной он был как мисс Фёрт, и так сильно укололась. Я думала, потеряю сознание. Матушка кое-как вернула меня в чувства!

В ответ они промолчали, обменявшись взглядами. Роуз продолжила вышивать, а Эдвард читал, иногда поднимая голову, читая вслух реплику героя и комментируя её. Что-то ему нравилось – он поддерживал героя, что-то – нет, и он высмеивал его слова и ругался. Роузмари слушала его, иногда отвечая на комментарии и смеясь. Вайолет сидела молча, наблюдая за ними и иногда все-таки пытаясь что-то сказать.

В конце концов, Эдвард заскучал и убрал книгу. Он тяжело вздохнул и посмотрел на Роуз странным тяжелым взглядом, потом перевёл взгляд на Вайолет, и заговорил.

– Поверьте мне, скоро будет война.

– Эти ужасные слова не кажутся правдивыми, кто посмеет бросить вызов Британской империи? – спросила Роузмари, заглядывая юноше в глаза.

– А возможно именно Британия бросит вызов, ослепленная собственным могуществом, – ответил он, – бросит вызов и потеряет все, что имела.

– Нет, я с Вами не соглашусь, – Роузмари выровняла спину, – эта империя никогда не будет разрушена! Даже если начнется война, даже если именно Британия бросит вызов, я уверена, она выйдет победительницей.

– Как скоро Вы предвещаете эту войну? – спросила Вайолет.

– Какой нынче год, дамы? – спросил Эдвард, откидываясь в кресле.

– Тысяча девятьсот девятый, – ответила Вайолет.

– Ну вот мы эту война застанем.