28 июля

– Вы меня простите, что я встречаю вас одна. Мой муж сейчас отлучился в банк, здесь неподалёку – какие-то важные дела. А мой сын с друзьями, они решили провести сегодняшний день вместе, но к вечеру он явится.

Гостей провели внутрь, под постоянные слова миссис Фёрт, как рада она наконец оказаться здесь, рядом со своей троюродной сестрой, с которой столько лет они могли поддерживать связь только через письма. Роуз показали ее комнату, в которой она будет жить весь следующий месяц пребывания в Лондоне. Рядом была комната ее камеристки.

Когда вещи были разложены и разобраны, гостей пригласили вниз к столу, и теперь их встречала вся семья.

Роуз была удивлена, увидев мистера Фергюсона старшего, так как он оказался на целую голову ниже своей жены, с выпирающим округлым животом, лысой макушкой и мог говорить только о своем похоронном бюро, порой говорив не совсем приятные вещи о смерти, людях и огромной денежной прибыли от этого. Его жена, слушая это, лишь счастливо улыбалась, как казалось Роуз, мечтая о новых туалетах, купленных на заработанные мистером Фергюсоном деньги.

Эдвард Фергюсон был одного роста с матерью. Худощав и достаточно молчалив. Он говорил только тогда, когда от него это требовалось, и, холодно встретив гостей и познакомившись с Роуз, он замолчал на большую часть вечера. Его волосы были черными как смоль в отличии от Роуз, и глаза были карего цвета. Роуз он показался замкнутым и неинтересным.

– Роуз, уверена, хорошо умеет играть на фортепиано, – заговорила миссис Фергюсон.

– Да, конечно, она может сыграть нам после ужина, – говорила миссис Фёрт, когда уже все сели за стол и ждали подачу еды.

– Отлично, я очень давно не слушала игру юных дам.

Роуз неуверенно подняла взгляд, осмотревшись вокруг, одновременно понимая, что это скрытая материнская месть за то, что та в свое время хотела обойтись знанием всего двух арий.

Подали еду, и Роуз уже ни на кого не обращала внимания, кроме своей тарелки. Она слышала, как миссис Фергюсон общается с ее матерью, как им что-то отвечает ее отец, и как очень редко что-то говорил мистер Фергюсон старший, обычно сводя разговор к его похоронному бюро. Эдвард молчал, и это радовало Роуз, так как обратное вынуждало бы участвовать в беседе.

Подавали индейку в остром соусе, тушенные овощи и вареный картофель, а все это родители Эдварда и Роузмари запивали крепким вином, поэтому со временем их разговоры стали громче, шутки пошлее, а смех закатистее.

Вдруг, раскрасневшийся от вина, мистер Фергюсон старший заговорил, о чудо, не о похоронном бюро.

– Эдвард у нас завидный жених, многие леди, проживающие в Лондоне, хотели бы быть здесь хозяйками.

– Да, дом Ваш, мистер Фергюсон, просто потрясающий, – ответила ему миссис Фёрт.

– Спасибо, милая моя, – ответил мужчина, – и этот дом достанется одной прекрасной девушке.

– Да, все никак не могли вам сообщить, но мы готовимся к свадьбе, – говорила миссис Фергюсон, – о, кузина моя, боюсь вам снова придется приехать к нам в начале осени, так как на пятнадцатое сентября у Эдварда назначена свадьба с уважаемой мисс Стрикленд.

Ее слова подтвердил её муж.

– Да, ее отец, мистер Джозеф Стрикленд занимается банковским делом. Как по мне, это очень выгодный брак.

В этот момент Роуз уже не слушала, что говорят взрослые. Она бросила незаметный взгляд на Эдварда, и поняла, что он совершенно не одобряет этот брак. Его лицо сделалось бледным, и он судорожно сглотнул. Эта мисс явно была ему не по душе.

– Мы еще не думали о будущем браке Роузмари, – вдруг девушка услышала свое имя и вернула свое внимание к тому, что говорят взрослые.

– Но как же так? Ей же уже шестнадцать, – говорила миссис Фергюсон.

– Мы дадим ей выбор, – ответила миссис Фёрт.

– Но, если она приведет к вам бедняка? – шепотом сквозь зубы спросила миссис Фергюсон, и теперь Роуз, опустив как можно ниже лицо, чувствовала на себе взгляд всех, присутствующих за столом.

Миссис и мистер Фёрт решили этот вопрос оставить без ответа, и ужин закончился в тяжелой тишине.

Когда все вышли из-за стола, Роузмари подвели к фортепиано.

– Что ж, милая, сыграй нам, – попросила миссис Фергюсон.

Сама она расположилась в кресле, обмахиваясь веером. Рядом с ней стоял её муж. Эдвард присел на софу, рядом с миссис Фёрт, а мистер Фёрт остался возле фортепиано.

Роузмари заиграла одну из двух арий, которую знала. Она была так натренирована в этом, что даже не опускала глаз на клавиши. А чуть позже по комнате разнесся ее голос – она пела. Все слушали, не смея перебить, а когда она закончила, миссис Фергюсон зааплодировала.

– Кетрин, какая же она у тебя талантливая! Я вижу, как много труда было в нее вложено.

– Спасибо, моя дорогая кузина, – ответила миссис Фёрт.

– А мне ведь даже похвастаться нечем! – с обидой воскликнула миссис Фергюсон. – Посмотри, Эдвард, какая прекрасная дочь у моей кузины. Вот к чему нужно стремиться!

– К чему же, матушка? – спросил Эдвард. – Вы вроде как уже определились с выбором мне невесты.

– К самосовершенствованию, Эдвард! – ответила ему мать. – Я имела ввиду только огромный труд над своими способностями.