29

– Да ничего, просто с каждым днем я люблю тебя все больше. В кого ты только такая умница?

– С генами повезло, – улыбнулась Люси.

И в этот момент открылись двери грузового лифта.

– Ладно, – сказала я, когда мы подошли к кабинету клиента. – Давай позвоним твоей матери.

– Она не дома. Позвоню ей на мобильный.

Люси набрала номер и подождала.

– Не отвечает, – сказала она. – Оставлю сообщение. Привет, мам, это я. Я получила твое сообщение… э-э-э… сообщения.

Люси взглянула на меня и пожала плечами: видимо, не знала, что сказать. Надо было нам отрепетировать это заранее.

– Нет, я не видела сегодня бабушку…

– Да нет же, видела! Видела, и со мной все хорошо! – зашептала я.

– Хотя, вообще-то, видела. Я видела бабушку сегодня утром. Она собиралась пойти в парикмахерскую. – Люси поморщилась, сомневаясь, что нашла удачную отговорку. – Ты скажи тете Фриде, пусть не волнуется, с бабушкой все в порядке. Целую.

Люси нажала на кнопку и убрала телефон в сумку.

– Довольна? – спросила я.

– Да, – выдохнула она.

– Великолепная Люси! – громко воскликнул вышедший из кабинета мужчина.

– Родни!

Люси приветствовала его с ответной теплотой; они обменялись поцелуями в щеку.

– Познакомься, моя сестра и модель, Элли Джером.

– Чрезвычайно рад.

Родни поцеловал меня в обе щеки. Как бы мне хотелось иметь друга-гея. В Мейн-Лайн геи не живут. Конечно, время от времени я встречала их то там, то сям. Помню того милого декоратора (хоть я так и не воспользовалась его услугами; я неизменно обращалась к Мирне Померанц. Она делала свою работу изумительно, пока ее, бедняжку, не свела в могилу болезнь Альцгеймера). Меховщик на Монтгомери-авеню тоже был голубой, но он закрылся в начале 90-х, когда мех вышел из моды. Переезжая в центр города, я надеялась, что заведу дружбу с каким-нибудь приятным геем. Пока еще такого не встретила, но теперь начну присматриваться, пожалуй.

– Можете переодеться вот здесь. – Родни взял меня за руку и провел за занавеску. – Какая у нее прелестная фигура, Люси. И осанка восхитительная!

– Я так и знала, что из нее получится превосходная модель, – улыбнулась Люси.

– Моя мама всегда говорила, как важно иметь хорошую осанку, и я своей дочери это внушила, – отозвалась я из-за занавески. – Про мать Люси можно многое сказать, но держится она всегда очень прямо, этого у нее не отнимешь.

– О чем это она? – услышала я Родни. – Вы кем друг другу приходитесь?

– Долго объяснять, – отмахнулась Люси.

В каждом новом наряде я выглядела еще более фантастически, чем в предыдущем, но Родни мои выходы никак не комментировал. Он внимательно рассматривал, как сидит каждое платье, просил меня поворачиваться медленно-медленно. И делал какие-то заметки. Время от времени Люси вставляла что-нибудь вроде: «А здесь я решила выкроить прямой воротничок, потому так лучше лежит» – и Родни кивал. Я же просто делала свою работу, как и велела Люси. Я не говорила ни слова и старалась представить ее платья в лучшем свете, то отставляя руки, то кладя их на бедра. Я перевидала много фотографий нынешних актрис в журналах Люси: когда они позируют на красной ковровой дорожке, некоторые поворачиваются вполоборота и отклоняются назад, положив ладонь на бедро. Кто-то отклоняется назад слишком сильно. Я постоянно напоминала себе не прогибаться, как они.

Продефилировав в последнем наряде, я нырнула за занавеску переодеться обратно в свое платье «Элли Джером».

– Они все потрясающие! – услышала я возглас Родни.

– Уррра! – отозвалась я из-за занавески.

Родни и Люси рассмеялись, и я решила, что это хороший знак. Каждый раз, когда я выходила в новом платье, Люси явно нервничала – совсем как Говард, когда ожидал решения по какому-нибудь своему делу.

– Хочу их все в весеннюю коллекцию! – воскликнул Родни. – А теперь обсудим детали. Обычно с дизайнерами со стороны мы заключаем договор комиссии. За каждую вещь, проданную в нашем магазине, вы получите, скажем, сорок процентов от розничной цены без учета налогов.

– Ну, – в голосе Люси слышалось волнение, – я как-то надеялась…

Я не сдержалась. Я не могла позволить обманывать мою внучку – ведь она такую работу проделала!

– Мы рассчитываем не меньше чем на семьдесят пять процентов, – заявила я.

– Ба! – вскричала Люси.

Родни рассмеялся, но я не собиралась уступать. Я пятьдесят лет прожила с Говардом Джеромом, королем посредников. Люси может ругать меня, сколько ей заблагорассудится, решила я, но за свою работу она получит достойные деньги, уж я-то постараюсь.

– Сорок процентов меня устраивает, – возразила Люси, бросая на меня испепеляющий взгляд.

– Нет, не устраивает, – перебила я. – Семьдесят пять процентов, Родни, или мы все это забираем и несем в «Блумингдейлс».

– Вы серьезно? – Родни уставился на меня. – У этой модели еще и мозги есть?

– Моя сестра договорится с другим магазином, – настаивала я.

– Ба! Уйди! Сейчас же! – закричала на меня Люси.