3

успеется! Никуда универ от талантов не убежит! Хотя, по сути, прекрасно

понимали, что путь то туда заказан! Признаться только, в этом себе не

хотели… Более того, возвращение «десантника» Толи, что то окончатель

но надломило в душе «золотца», перевесило чашу весов, в плане решения

расстаться, так или иначе, с «потаскухой», по настоящему, навсегда.

Собственно, какой смысл тогда имеет, куда то с ней поступать, вместе

учиться, коль дорожки скоро диаметрально разойдутся?! Вот ведь, в чем

дело и соль вопроса! А вы говорите Любовь!..

Вечерами, «фрэнд», неизменно, сопровождал гражданскую «женушку»

на работы в контору, и пока та убирала опустевшие кабинеты, «философ

ствовал», вслух, перед «аудиторией» с одним единственным слушателем, которая, не разгибаясь, въяб ла, в поте лица, со шваброй и ведром с во

дой… Затем, когда полы уже блестели чистотой, а котик, следовательно, вновь обретал свободу, дон хуан, эдак ласково, касался его вспотевшего

319

плеча и заводил сладкие речи, предшествующие сексуальной прелюдии

в одном и том же, полюбившемся кабинете начальника подразделения.

Нужно сказать, что в просторном сём кабинете имелся великолепный

стол, покрытый мягкой такой, кумачовой бархатной скатертью. А над

ним висело солидное полотно, в золотой раме, под названием «Ходоки

у Ленина» (да каждый школьник знал тогда знаменитую картину!)… Так

вот, стол этот, на фоне переходящего Красного Знамени, долго служил

нам восхитительным оргазмодромом, ложем чудесной Любви в самых

непредсказуемых позах! А «ходоки» с Ильичом, оказались невольными

зрителями и болельщиками зажигательной сексуальной борьбы, с

криками отчаяния и несказанной радости обладания и победы… Знал

бы уважаемый директор, не говоря о скромных подчиненных, что за

сивки бурки мнут, летними вечерами, хозяйскую рожь! Да нас бы, на

фиг, не только погнали с позором! Вандалов бы, запросто, упекли в

каталажку за осквернение заветных Святынь! Были бы с Лариком

политзаключенными… А в сталинские времена, за такой антисоветский

беспредел, расстреляли бы без суда и следствия! И закопали бы, х… знает

где…

Но что хоть, молодые дурачки, понимали то в оном, действуя непред

умышленно и, исключительно, из лучших побуждений! Любовь, она

ведь, и в кабинете начальника Любовь! И ничего тут не попишешь… «Ёжи

ку», впрочем, могут резонно возразить, что де нахалам, разве, трахаться

негде было?! Свободная квартира, — пожалуйста! И лето, — где под каж

дым, мол, кустом, без проблем, совокупиться можно!.. Следовательно, половые оргии на столе для производственно партийных заседаний, да на фоне переходящего Красного Знамени, — суть сексуальное извра

щение?! А может, мы, своего рода, сатанисты, устроившие бордель на

алтаре коммунистического Храма?! Так вот, смею заверить, — ни то и

ни другое… Повторяю, была только безграничная, чистая любовь двух

юных сердец, которые, в буквальном смысле, не могли сдержать своих

чувств, и при малейшей возможности, используя удобный инвентарь, выплёскивали гормональное содержимое телес, прямо, друг в дружку!..

Короче, не знаю, поймут ли меня правильно. Но, думаю, что навряд ли…

Одним словом, описанное выше «святотатство» длилось, с перерывами

на выходные, около месяца, не вызывая абсолютно никаких подозрений

на счет того, что в стенах всеми уважаемого заведения, творится

немеркнущее, жестокое порево. В этих же гостеприимных стенах, на

исходе третьей недели июня, случился чрезвычайный инцидент между

320

влюблёнными, который еще более утвердил «золотце» в решении окон

чательно бросить, «истасканную всеми», партнёршу. И, действительно, сколько можно терпеть унижения до боли ранимого, мужского досто

инства!.. А произошло, собственно, вот что.

Как помню, духота, в тот день, стояла адская. Дождей не проливалось с

начала жаркого, на редкость, лета. Небо обложило сизыми тучами, и

атмосферный пресс давил на «кукуштан» до звона в ушах. Дышать даже

было, как то, неловко, — не хватало, насыщенного кислородом, возду

ха… Мы, делая очередную уборку в конторе, обливались потоками пота:

«солнышко», сидючи на столе верхом, тогда как «звёздочка», безостано

вочно работая шваброй, как какой то заводной механизм.

Н

е знаю, что уж на меня нашло, какой петух под хвост клюнул, но под

впечатлением грёбанного зноя, начал опять привязываться к чувихе. Ни

чтожным поводом послужило то, что, накануне, у Торгового центра, случайно увидел ненавистную «десантуру» в лице, всё того же, бывшего

Лариного хахаля.

— А крокодил то твой делает вид, что не замечает «соперника»! Водку

покупал, собака! И быстренько так смотался, заметив мощного оппонента!

— Боится, — ясное дело! Знает ведь, что если будет вякать, «ёжик» его

по стенке размажет, ха ха ха!

— Да что по стенке, — пну под говно, дак еще и извиняться будет! Я

сильный! — выпятив грудь, заиграл мускулами «герой», — А кстати, пер

вый раз потрахаться, как у вас получилось?

— К чему ерунду то спрашиваешь? — напрягся котик. — Ну, было

было, че старое то ворошить!

— Понимаешь, хотелось бы проследить, как, всё ж таки, сложились

отношения двух бесконечно любящих козлов, — от зарождения чувства

и до его бесславного конца!