3 шага в пропасть

Собственно говоря, в изложении этого вопроса есть одна весьма значимая трудность — а именно восприятие самой сущности явления. Во-первых, здесь речь идет только о некоторой части общей картины всего того, что относится к науке управления. Для того, чтобы было до конца ясна тема широкому читателю нужно иметь довольно полное понимание (а не отрывочные представления и элементарный здравый смысл) о менеджменте. Чтобы преодолеть это ограничение в связи с конкретными событиями в контуре управления СССР автору было бы желательным показать всю управляющую подсистему (Политбюро ЦК КПСС, Секретариат, аппарат ЦК КПСС, Верховный Совет СССР, Совет Министров СССР) во всей полноте, а не только перечислением жестких противоречий и невинных коллизий, рассказать всю управленческую сторону истории СССР, рассмотреть изменения в структуре КПСС — уверен, что тема это не только поучительная, но и интересная и со временем могут появиться книги по этому вопросу. Увы, но рамки настоящей главы не позволяют это сделать.

Перечисление фактов еще не даст всей картины тех глубоких противоречий, которые развернулись на этом «фронте». Нарушение правил науки управления еще не есть злой умысел, а может выглядеть и как дело совершенно случайное. Именно за это цепляются некоторые недобросовестные исследователи, уходящие в далекую от диалектики область и их обычная формулировка «Советский Союз рухнул под воздействием внутренней несостоятельности»

кочует из статей в книги, оттуда в учебники и в сознание людей. Возникает встречный вопрос: «Что это не за несостоятельность?» — И в ответ говорят только как о более-менее крупных и не очень ошибках, повлиявших так или иначе на катастрофу страны. А злой умысел не признается ни в частностях ни в целом…

Случаются близкие факты и в обычных войнах. Допустим, налетом авиации полностью уничтожен штаб вместе со всем персоналом! Конечно же, это неприятно, особенно когда это происходит в самый нужный момент (собственно говоря, штаб — самая нужная единица в любой момент, даже при переформировании и в глубоком тылу), но это только неприятность не более (для семей погибших — это горе!) Людей, желающих служить в штабе всегда найдется с избытком, из их числа найдут наиболее подходящих и проблема на этом будет исчерпана. В нашем деле все не так просто. В нашем деле штаб надо так уничтожить, чтобы его уничтожение выглядело благом! И ни в коем случае не вызывало желание набрать новых людей.

М. С. Горбачев активно продолжил недоделанное Н. С. Хрущевым. Системе управления наносился один удар за другим. Почему было возможно повторение «организационной чехарды» в 1980-ые? — Да потому, что во времена Л. И. Брежнева не был проведен четкий анализ, не было изучено прошедшее во всей полноте и взаимосвязи, не даны оценки от самых мягких до той «военной» терминологии, что мы пользуемся, не были даны рекомендации, как этого избежать впредь.

Свернуть деятельность возможно необязательно по приказу начальника или упустив нити управления. Можно добиться подобного и, наоборот, через больший, чем это необходимо, диктат. Таковым, например, оказалась работа с депутатами-коммунистами из Верховного Совета РСФСР (в 1990–1991 гг.) Первое время они собирались в 206-ой комнате ЦК КП РСФСР: «… стиль работы с депутатами был явно заимствован из прошлого. Собирали нас часто, обычно после заседаний съездов или сессий. Приходил И. К. Полозков, открывал собрания, садился и молчал. Говорил Соколов. Он четко, самоуверенно давал нам инструкции, как себя вести, что говорить при решении того или иного вопроса.

Возражений не терпел, требовал неуклонного проведения линии, выработанной секретариатом.

Сначала мы нервничали, затем стали возмущаться, потом наиболее смелые ходить на эти собрания перестали. Через некоторое время перестали ходить все, кроме освобожденных партийных работников…» [3.43. С. 60–61].

Отсюда и делаются глубокие обобщения, что «… одной из причин распада Советского Союза стала, по-видимому, чрезмерная устойчивость, окостенелость его отжившей политической системы» [36. С. 59].

Ситуация «межведомственная война». Сама потенциальная возможность доведения до подобного кроется в самой сути организационного строения — то есть явление это может оказаться объективным. В любой стране есть подразделение всего госаппарата на части: «Вся огромная страна на глазах расщеплялась на удельные владения-ведомства, и они имели только свои местнические интересы. СССР становился чем-то вроде апельсина, который снаружи походил на красивый монолит, а сними кожуру — и представал перед глазами в виде долек, каждая из них была либо ведомством, либо союзной республикой» [18. С. 158].