30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

В то же время в своих бумагах Богданов писал: «По делам, направляемым на тройку, был санкционирован ряд отступлений от процессуальных норм: аресты производились без санкции прокурора (хватало даже добротолько начальника Лужского оперсектора. — Ю.Б.),

следствие проводилось в упрощенном порядке, признания обвиняемого считалось достаточным для рассмотрения дела на тройке, других материалов обвинения, показаний свидетелей и документов не требовалось. По окончании следствия с материалами дела обвиняемый не знакомился. Органы прокуратуры участия в следствии не принимали»

[А. 14]. Такова в те годы была социалистическая законность.

Кроме того, начальник оперсектора младший лейтенант гб Баскаков собрал начальников подчинённых ему 5 райотделений НКВД и «дал указание всему аппарату арестованных при допросах держать только стоя» [А.11].

Начальник Лужского райотделения НКВД Богданов, не понимая тогда и не узнав потом (как он мне лично говорил) причины начавшихся репрессий, пытался в меру своих сил смягчать и саботироватьнесусветные, как он считал, указания руководства. Конечно, отец знал и через пару десятилетий рассказывал дома моим друзьям о том, что весь произвол чинился в те годы в соответствии с официальными (но строго секретными для всех нас)

постановлениями высших государственных и партийных инстанций. Однако по прошествии 20 с лишним лет вину руководства Богданову пришлось брать на себя и в своих показаниях признавать,что «вместе с другими сотрудниками НКВД он нарушал социалистическую законность». Хотя с юридической точки зрения со стороны Богданова как исполнителя никаких нарушений законности не имелось

[Л.28].

Спрос с начальника Лужского райотделения НКВД Богданова со стороны его непосредственных руководителей мог в те годы быть лишь в отношении ретивости и усердия в отработке их подчиненным поступавших неадекватных указаний. С этих позиций претензии к отцу предъявлялись постоянно.

После проведения арестов, выполненных с санкции областного руководства, аппарат Лужского райотделения в количестве 3–4 человек не мог быстро справиться с расследованием по каждому делу. Начались запросы из областного управления: «почему не представляются дела?» Особенно по этому вопросу досаждал зам. начальника УНКВД ЛО старший майор гб В.Н. Гарин (Жебенев Иван Николаевич). С такими же требованиями постоянно обращались работники оперативного штаба областного Управления внутренних дел, которые готовили и докладывали дела на особую тройку. Для проверки обстановки на месте в Лугу был командирован работник УНКВД Пайкин, который после изучения дел доложил руководству управления, что «в Лужс-ком райотделении либерально относятся к арестованным, допрашивают медленно, ночами не работают» [А.11]. В рапорте проверявший написал: «Несмотря на указание арестованных допрашивать стоя, в Лужском райотделении не выполняется» [А. 12]. От Богданова областное руководство потребовало объяснений.

Через некоторое время в Лугу приехал ещё один областной работник — Гантман (или Райтман) — с такой же проверкой. Давление на начальника райотделения осуществлялось через оперативный сектор Баскаковым, требовавшим «расширения арестов, ужесточения обращения с обвиняемыми и ускорения прохождения следственных дел». Затем Богданова обвинили в том, что он «оставил на свободе всех правых», поскольку им не было арестовано руководство районной парторганизации и крупных партийных коллективов. Это подкреплялось такими доводами, что «в других городах и районах вскрыты антисоветские организации, поэтому не может быть, чтобы в Лужском районе этого не было». Отец так писал в своих бумагах: «Неоднократно я предупреждался, что за невыполнение указаний сам буду привлечён к ответственности» [А. 12].

Такая обстановка, безусловно, влияла как на начальника, так и на работников райотделения и «вынуждала произ-водить аресты лиц, на которых не имелось достаточных материалов, изобличавших их в антисоветской деятельности». К этому добавлялись ещё требования по упрощенному ведению следствия и применению стоек к арестованным. «При такой системе допросов, — признавал Богданов, — это было не следствие, а вымогательство показаний обвиняемых. Проходящие в показаниях события, наименование места и времени приводимых фактов антисоветской и другой деятельности арестованных не проверялись из-за неимения времени». Упомянутые выше сотрудники, проводившие проверку райотделения, особенно штаб УНКВД ЛО, в который направлялись дела для представления на особую тройку, разъясняли, что «если арестованный признался, то этого достаточно, и дела принимаются к рассмотрению».