30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

По служебной части Богданова наказали как могли и теперь передали карты в руки следующему внесудебному органу — КПК при ЦК КПСС.

Остаётся сказать лишь «спасибо» за то, что моего отца в тюрьму не посадили, а ведь вполне могли бы. Впрочем, в новые времена гораздо приятнее

было наблюдать со стороны, как враг народа ходил, вроде бы, на свободе, но весь оплёванный, не имея возможности защитить свою честь.

Глава 40.

Исключение из партии

После того как Бюро ЦК КПСС по РСФСР приняло решение об освобождении Богданова от занимаемой должности и передаче его дела в КПК при ЦК КПСС, на контроль у председателя КПК Н.М. Шверника в тот же день поставили секретную карточку с заказом

на новую жертву. Началось формирование персонального партийного дела по исключению бывшего работника органов внутренних дел из рядов Компартии. По просьбе ответственного контролёра КПК В.П. Ганина, которому поручили вести данное дело, из Управления кадров МВД СССР были направлены «Материалы проверки на заместителя министра внутренних дел РСФСР Богданова Н.К.», представлявшие собой один том на 311 листах. Из МВД РСФСР в тот же адрес переслали личное дело. В самом Комитете уже скопились некоторые материалы ещё с 1957 года.

Попавшему под партийный колпак Богданову предложено было представить в КПК свои объяснения. 3 июля 1959 года член КПСС с 1929 года, партийный билет № 00454182, передал в КПК свои соображения по этому вопросу на 10 листах машинописного текста. В объяснениях говорилось о том, что «в 1937–1938 годах Лужским райотделением НКВД, по распоряжению НКВД СССР и Управления НКВД Ленинградской области, проводились массовые аресты граждан с направлением следственных дел на рассмотрение тройки УНКВД». Вот наглядный результат реализации инициативы партократов по борьбе с врагами народа,

о чём через 20 лет никто не пожелал вспоминать. Далее, к сожалению, без ссылки на соответствующие приказы наркома внутренних дел, постановления партии и правительства тех лет, кратко описывалась сложившаяся в районе и в области обстановка (см. главу 11).

По конкретным следственным делам Богданов разъяснил следующее. «На некоторых лиц мной были составлены протоколы допроса, а уполномоченный т. Варицев их подписал. В то время существовала практика, когда при вызове на допрос арестованных с ними беседовали, составляли записи, а потом писали протокол. Областное управление требовало обязательно протоколы печатать на машинке, но у нас была одна машинистка, с работой не справлялась, потому протоколы писались от руки. Вот почему, в порядке помощи т. Варицеву, который был перегружен, я писал с его записей протоколы, не считая в то время это как нарушение. Каких-то других мотивов в данном случае у меня не было». По другим следственным делам 1937–1938 годов, описанным нами в главах 12 и 16, были даны подробные разъяснения. В частности, по делу студентов Лужского педучилища Богданов отметил, что действительно допрашивал Тамберга и Ямбурга, но никаких незаконных методов при допросе не допускал. Позднее, когда передопрашивали этих лиц, они сообщили, что от своих прежних показаний отказались потому, что все отказывались. В отношении следователя Сергеева указали, что он никаких нарушений не допускал. По поводу ареста Семёнова признал свою вину в том, что, не разобравшись, подписал ордер на арест, не проверив правильность составления всех документов помощником оперуполномоченного Горюновым, только что прибывшим из школы и потому не имевшим опыта в оформлении бумаг.

По делу «Националисты» Богданов написал, что он «безусловно повинен», поскольку «не разобрался в данном деле». Однако такому невниманию способствовало то обстоятельство, что «всё время следствием по этому делу не занимался, постоянно находясь в командировках по поручениям ЦК КП(б) Казахстана, Совнаркома и Наркомата внутренних дел Республики». В дополнение к изложенному сообщил: «В Казахстане я работал до 1946 года и до момента отъезда являлся членом бюро и Пленума ЦК КП(б)К. Если бы я был скомпрометирован по кустанайскому делу, то, вероятно, не остался бы в составе ЦК КП(б) Казахстана, которому было известно это дело во всех подробностях».