30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

После Февральской и Октябрьской революций в страну разными путями хлынул поток реэмигрантов. Помимо известных революционеров, часть имён которых была нами названа, для возвращения на родину западными специалистами отбирались и финансировались не все желающие, а только те,

кто был настроен против России и способен нанести ей урон. В основном эти лица являлись сторонниками Троцкого и Зиновьева. По мере образования органов управления (ещё с подачи Свердлова) эти кадры заполняли все властные структуры. Их задачей являлось не налаживание нормальной деятельности учреждений, а введение бюрократических порядков и разграбление богатств населения и страны. Даже приезжавшие к нам иностранцы удивлялись, что во всех наших конторах сидели одни евреи. Английский журналист Виктор Марсден составил послереволюционные списки руководства различных советских организаций. Оказалось, что в ЦК ВКП большевиков, во ВЦИК IV и V съездов Советов, в Высшем Совете народного хозяйства, в комиссариатах армии, внутренних дел, иностранных дел, финансов, юстиции, здравоохранения, народного образования, социальной помощи, общественных работ, в других важнейших организациях, а также в периферийных органах работали практически только евреи.

Они являлись той пятой колонной, которая в случае войны, всё отчётливее просматривавшейся в перспективе, стала бы тормозом при мобилизации всех сил для защиты страны. Для того чтобы предотвратить подобную деятельность врагов народа, управленческий аппарат следовало серьёзно почистить от всякого рода троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и других противников сталинского курса.

Конечно, в 1926–1932 годах по указанию и под руководством Кирова проводились чистки, при которых из ленинградских партийной и комсомольской организаций были исключены тысячи оппозиционеров. Тогда же в райкомах стали составляться списки участников троцкистско-зиновьевской оппозиции или подозревавшихся в этом деле. За

неблагонадёжными велась слежка, результаты которой отмечались в соответствующих формулярах. Однако силы саботажников-оппозиционеров, как заброшенных в Россию во время революций, так и ставших таковыми в результате целенаправленной разлагающей агитации, были достаточно велики.

В связи с этим ещё на XVII съезде партии, в январе 1934 года, в своём докладе Сталин, поставив задачи по развитию экономической и политической мощи страны, обеспечивавшей её национальную безопасность, подверг резкой критике некую «безликую и нефракционную» опасность. «Бюрократизм и канцелярщина аппаратов управления, — говорил он, — болтовня о “руководстве вообще” вместо живого и конкретного руководства, функциональное построение организаций и отсутствие личной ответственности, обезличка в работе и уравниловка в системе зарплаты, отсутствие систематической проверки исполнения, боязнь самокритики — вот где источники наших трудностей, вот где гнездятся теперь наши трудности». Чтобы не вызвать резкого недовольства, Сталин корректно уточнил, кто на данном этапе стал виновником бед: «Это люди с известными заслугами в прошлом…» Однако теперь это люди, «ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них…» И в привычной манере своих выступлений задал вопрос и сообщил ответ: «Как быть с такими работниками? Их надо без колебаний снимать с руководящих постов, невзирая на их заслуги в прошлом».

Решить столь непростую кадровую задачу в судебном порядке было достаточно сложно, поскольку всё существо дела утонуло бы в процессуальных проблемах. Вот почему Сталин вынужден был избрать внесудебное

принятие репрессивных мер. Убийство Кирова, вне зависимости от того, просматривался здесь заговор или имелся только личностный мотив, было использовано в качестве предлога для очередной политической чистки партийных и административных органов.

Следует отметить, что с момента принятия закона от 1 декабря 1934 года его применение было эпизодическим и только по специальной санкции Политбюро ЦК ВКП(б). Затем, с конца февраля 1937 года и до октября 1938-го, практически все дела рассматривались только в порядке упомянутого закона, и никаких формальных санкций на его применение в тот период не требовалось. Таким образом, весь приведенный набор законодательных актов имел вполне глубоко продуманную логику.