30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Ответы на циркулярно разосланное решение Политбюро от 2 июля 1937 года начали поступать в Москву с некоторым опозданием от установленного пятидневного предельно ограниченного срока. Это говорило о том, что первые секретари и начальники местных управлений НКВД были явно не готовы к проведению карательной операции, а тем более не располагали полными сведениями об антисоветской деятельности бывших кулаков и уголовников или об их подпольных организациях. Тем не менее к 11 июля в Политбюро поступили сведения о намеченном составе троек и величине лимитов от 43 из 78 региональных парторганизаций. Остальные местные руководители, возможно, вовсе не претендовали на весьма сомнительные особые права для проведения карательных операций.

Наши современники должны знать, что наиболее кровожадным среди партократов оказался Эйхе, заявивший о желании непременно расстрелять 10 800 жителей Западно-Сибирского края, а сколько выслать — пока ещё не наметил. Следующим стал Хрущёв (Перлмуттер),

подозрительно быстро сумевший разыскать и учесть в Московской области 41 305 врагов народа, из которых ровно 8500 наиболее активных надо было поставить к стенке, а 32 805 — отправить в ссылку. Третьим по степени жестокости показал себя хозяин Азово-Черноморского края Е.Г. Евдокимов, с большой точностью определивший, что расстрелять надо 6644 человека, а выслать 6962, всего — 13 606 врагов. Не намного от него отстали В.Ф. Шарангович из Белоруссии с лимитом 12 800 (из которых расстрелять 3000)

и побывавший в кабинете Сталина свердловчанин А.Я. Столяр, наметивший 12 000 жертв, из них 5000 — к расстрелу. Следующие партийные руководители не вышли из лимита 10 тыс., но превысили 5 тыс. человек (в скобках указано число предназначенных к расстрелу): К.В. Рындин, Челябинская область — 7953 (2552); Л.И. Мирзоян, Казахская ССР -6749 (2346); И.М. Варейкис, Дальневосточный край — 6698 (3017); Ю.М. Каганович, Горьковская область — 6580 (2295); К.М. Сергеев, Орджоникидзевский край — 6133 (2461); П.П. Постышев,

Куйбышевская область — 6140 (1881); А.И. Икрамов, Узбекская ССР — 5441 (1489).

Но 11 первых секретарей весьма скромно определили для своих регионов число тех, кого следовало репрессировать. А Башкирская АССР, Красноярский край и Ленинградская область вообще не сообщили никаких цифр.

На основании полученных к концу июля данных в ведомстве Ежова разработали общую таблицу, в которой было прописано, какой для каждого региона устанавливался лимит репрессий по первой (расстрел) и второй (высылка) категориям. Составлявшие этот документ цифры позволяли определить, что, в соответствии с запросами периферийного руководства, число будущих, пока ещё безымянных, жертв должно будет составить порядка четверти миллиона человек! Именно эти сводные данные некоторые историки совершенно неправомочно

относят к произволу тирана Сталина, в борьбе за единоличную власть решившего развязать массовые репрессии. Приведенный нами срез событий тех лет показывает, что всё было совершенно не так.

Вместе с тем, прекрасно понимая, что предстоящие репрессии против собственного простого народа, которым Сталин не имел возможности противостоять, будут весьма широкомасштабными, вождь, видимо, решил под их видом ликвидировать действительно потенциально опасных лиц, могущих нанести ущерб обороноспособности страны. В книге «Строго секретно» [Л.1] мною была выдвинута версия, что действия Сталина, направленные на принятие самых жёстких мер по пресечению возможности утечки за рубеж любой информации о нашем военном потенциале, включавшем промышленное и сельскохозяйственное производство, материальные и человеческие ресурсы, а также состояние вооружённых сил, являлись целенаправленно проводившейся «Операцией прикрытия». По оценке историков, эта версия имеет право на суще-ствование.

В общем, пока в ведомстве Ежова отрабатывали руководящий документ по «бывшим кулакам и уголовникам», 25 июля 1937 года появился совершенно секретный оперативный приказ наркома внутренних дел № 00439, который гласил: