32.01. Безумие хаоса

Если беспристрастно разобраться, я был и тем и другим — и повелителем мира, и сумасшедшим, да еще и полумеханическим существом с примотанной скотчем рукой бледнолицей твари, в жилах которой текла не кровь, а молочно-голубой биораствор.

Так что нет ничего удивительного, что эта величественная девушка-королева выбрала именно подобный, достойный во всех отношениях экземпляр. Если говорить об уникальности, то тут мне, скорее всего, не было равных...

— А если я скажу «нет»? — Мне наконец удалось более или менее прийти в себя.

— Ты очень многое потеряешь, — спокойно ответила она, — а я так никогда и не смогу родить сына.

«У этой воинствующей девственницы слишком много уверенности в своих силах», — промелькнула отстраненная мысль.

— Я имела в виду не секс, а нечто совершенно другое, — ответила Лайя на мой невысказанный вопрос. — Нечто такое, что нельзя объяснить простыми словами...

Я открыл было рот, чтобы сказать что-то не слишком оригинальное, но тут — видимо, обнаружив нужное ей место — девушка свернула с дороги в открытое пшеничное поле и, оставляя за собой два параллельных следа из примятых колесами стеблей, достигла его середины.

Слова так и не сорвались с моих губ, но, наверное, это было и к лучшему.

Резко открыв дверь, Лайя стремительно вышла из машины и, сорвав еще не набравший силу колос, пристально посмотрела на него, как будто оценивая пригодность или непригодность зерна будущего урожая.

— Нельзя только косить и косить пшеницу, ничего не сея взамен, — задумчиво произнесла она вслух и без всякого перехода обратилась ко мне: — Ты готов? Нужно торопиться, потому что рассвет уже на подходе.

Когда у вас за спиной целые сутки, наполненные непрерывным кровавым кошмаром, обильно сдобренным морем трупов, ампутированной рукой, клинической смертью и прочими ужасами, мысли о сексе как-то не лезут в голову.

— Я сделаю все сама, — спокойно сказала девственница-жрица, заметив признаки сомнения на моем лице.

От этой фразы мне окончательно стало не по себе, так что на периферии сознания промелькнуло: «Какого черта я вообще здесь делаю?..»

Но, вероятно, время действительно поджимало, поэтому, не тратя больше драгоценных секунд на бессмысленные уговоры, она обошла машину, открыла дверь и чуть ли не силой вытянула меня наружу.

Я посмотрел на нее сверху вниз, намереваясь сказать какую-нибудь пошлую гадость, чтобы остановить этот невыносимо глупый школьно-подростковый кошмар, связанный с лишением девственности, но, наткнувшись на ее взгляд, смутился, разом растеряв всю свою невысказанную агрессию, а затем...

Затем я провалился в бездонный колодец двух огромных зрачков...

Одно из двух — или она была ведьмой, или в совершенстве владела искусством гипноза. Как бы то ни было, весь процесс зачатия, разумеется, прошел при моем непосредственном участии, но все это время я находился в некоем подобии опустошающе-блаженного транса.

Когда все кончилось, сознание резко прояснилось, и первым моим вопросом было:

— Ну что, получилось?

— Да, — коротко ответила обнаженная девушка, сидящая на моих ногах, упираясь обеими руками в грудь.

— Удачно? — спросил я, имея в виду, произошло ли зачатие.

— Да, — все так же лаконично ответила Лайя.

— Все как запланировала? — возбужденно-радостно спросил я, испытывая необъяснимое чувство эйфории.

Она лишь молча кивнула в ответ.

— И что, правда будет сын?

— Да...

Это было так странно и неожиданно — ощутить себя еще не отцом, но уже зачинателем новой жизни, что на меня накатила огромная всепоглощающая волна благодарности, обращенная к этой хрупкой девушке-королеве, сумевшей найти в моем разваливающемся на куски полумеханическом организме священную искру жизни, которая приведет к тому, что на свете появится еще один человек...

И это будет мой сын.

— Спасибо тебе! — сказал я совершенно искренне, от чистого сердца. Так, как можно говорить лишь самому близкому человеку и только в лучшие мгновения своей жизни.

— Спасибо тебе... — прощальным эхом отозвалась Лайя и открытой ладонью правой руки ударила в сердце человека, который не только был отцом ее будущего ребенка, но и должен был уничтожить этот безумный мир.

Удар назывался «имирцава», что в переводе на обычный язык означало «милосердие». И это действительно была легкая смерть.

* * *

— Он умер, — только что Вивьен сидела напротив Зета в мягком кожаном кресле, расслабленно куря — и вдруг, смертельно побледнев, приложила руку к груди. — Он умер... — потрясенно повторила она, уронив дымящуюся сигарету на ковер.

— Кто?

Зет привык оперировать голыми фактами и совершенно не переносил подобных истеричных проявлений, откровенно смахивающих на дешевую мелодраму.

— Тот, кого вы называли Чужим...

— Простите за вполне оправданное любопытство, но откуда такая уверенность?

Она посмотрела на него совершенно отрешенным взглядом, как будто вообще видела впервые, и после некоторой паузы все же ответила:

— У него только что разорвалось сердце... Близнецы всегда чувствуют смерть своей второй половины. Мы, конечно, не близнецы в прямом смысле этого слова, но что-то очень близкое к этому определению...

* * *