33 счастья

Вот в этом вопросе Филимонова была с профессором полностью согласна.

Виктория, поднатужившись, приподняла тяжелую крышку, за которой виднелась лестница, уходящая вглубь, в темноту. Сушко нащупала ручку тесака, убедилась, что оружие при ней, включила фонарик, и принялась спускаться вниз. Снизу тянуло сыростью и холодом.

Через несколько метров металлическая лестница перешла в каменные ступени, старые, щербатые. Эти ступеньки были выбиты строителями крепости, на развалинах которой была впоследствии построена биостанция. Виктория спускалась, стараясь не шуметь, и чутко прислушивалась. Она не сомневалась, что маньяк где-то здесь.

– Ему больше некуда деваться, – пробормотала Виктория, – под дождь с яйцом он не пойдет. Более того! Если ему удастся убить всех на станции, тогда о том, что подвал существует, может вообще никто не узнать.

Сушко вздрогнула.

«Возможно, причина этих убийств как раз и состоит в том, чтобы скрыть наличие подвала, – подумала она. – И ни в чем другом!»

С этой точки зрения факт, что она, Виктория, сейчас спускалась вниз, в самое логово врага, не казался разумным. Куда логичнее ей было бы бросить все и сбежать с биостанции, чтобы потом сообщить правоохранительным органам, где искать преступника.

– Ничего. Если он убьет и меня, есть еще Бадмаев, – решила девушка.

Желание поймать убийцу и расквитаться с ним жгло Сушко, как раскаленное железо. Проход был узким. Шершавые каменные стены располагались близко друг к другу, и Виктория цепляла их плечами. Вскоре справа и слева появились темные провалы – ниши, в которых сотрудники биостанции хранили хозяйственный скарб. Виктория тщательно освещала каждую из ниш, пытаясь обнаружить следы маньяка и похищенного им яйца, но никого не было видно.

– А еще мне непонятно, где трупы Иванова и Колбасовой, – задавалась вопросом Виктория, без всякого страха обшаривая ниши, – тело Шварца у нас есть. А остальные двое где? И где Курочкин? Кстати, я сомневаюсь, что именно он является убийцей. Он может быть такой же жертвой, как и все остальные.

Луч фонаря плясал по стенам и полам каменных впадин, выхватывая то мешок, то кучу кирпичей, то большую стопку белых лабораторных халатов, из года в год выделяемых биостанции, но редко используемых. Неподалеку что-то звякнуло. Сердце Сушко тяжело ухнуло вниз, в самые пятки. Спина мгновенно покрылась липким потом. Колени подогнулись, и лишь страшным усилием воли девушка сохранила самообладание.

«Он здесь, – поняла Виктория. – Здесь!»

Стараясь не шуметь, она быстро залезла в ближайшую нишу, легла на пол, выключила фонарь и вся обратилась в слух.

Вода уходила. Вскоре обнажился пол пещеры. Вокруг стояла полная, глубокая темнота.

– Как ты себя чувствуешь? – хрипло спросила Ева полковника. – Очень нога болит?

– Терпимо, – ответил тот сквозь зубы.

Было ясно, что раненый Рязанцев чувствует себя неважно.

– Сейчас я найду вещи, которые оставил Юрий. Там были антибиотики и болеутоляющее, – пообещала она жениху.

Мокрая одежда отвратительно липла к телу. Ева ощупала руками пол пещеры в поисках пакетов и почти сразу же нашла упаковку с лекарствами, герметично закрытую коробку с таблетками сухого спирта и спичками, банку сгущенки и шоколад в совершенно размякшей обертке.

– Сейчас у нас будет огонь, – пообещала девушка.

Ершова собрала остатки веток, принесенные Бадмаевым, стряхнула с них воду, сложила домиком и положила под них горящую таблетку сухого спирта. Мокрые дрова зашипели.

– Могут и не загореться, – с сомнением сказал Владимир Евгеньевич, – слишком уж мокрые.

Таблетка горела ярко и ровно. Древесина трещала и дымила, но огня пока не было.

– Нам очень нужен костер, – сказала Ева, – это и свет, и тепло. К тому же мы сможем высушить свою одежду.

– Ты права, – сказал полковник, – но не забывай, что у нас мало дров. Разве что сжечь салазки, на которых меня тащили.

– Нет, – покачала головой Ершова.

– Почему? – удивился Владимир Евгеньевич. – Нас ведь все равно завалило. Зачем теперь салазки? Жги, не сомневайся. Вокруг пещеры полно сосен. Если же мы отсюда не выберемся, то и ветки нам не понадобятся.

Ветка, которую лизало пламя горящей таблетки, наконец-то перестала трещать.

– Слегка подсохла, – сказала Ершова, – авось загорится. В крайнем случае, у нас есть еще одна.

– Лучше обойтись одной, а вторую сохранить, – покачал головой полковник. – Таблетка сухого спирта – вещь очень ценная. Спички тоже береги.

Светло-коричневая сосновая кора начала пузыриться. Наконец ветка ярко вспыхнула. Ева с облегчением перевела дух.

– Подожди, пока хорошенько разгорится, и потуши таблетку, – сказал полковник, – а потом иди ко мне, я тебя крепко поцелую, моя дорогая.

Костер разгорался все сильнее. Через несколько секунд он весело затрещал, освещая пещеру, в которой Рязанцев и Ева оказались запертыми. Ершова вытащила остатки таблетки и потушила их, а затем подошла к полковнику, стала рядом с ним на колени и нежно обняла жениха за шею.

Виктория очень долго лежала неподвижно. Ей постоянно казалось, что кто-то где-то крадется, шелестит и тяжело дышит.