40

ВЕНИАМИН. Мне скоро сорок, Света. Нет, не так… Я издалека начну, ладно?

СВЕТЛАНА. Ты всегда начинаешь издалека. Только не всегда доходишь до сути.

ВЕНИАМИН. Послушай, Света, просто послушай.

Светлана молча смотрит на него. Ест мороженное. Двойник пьет сок. Вениамин собирается с мыслями.

ВЕНИАМИН.

Вот раньше, в детстве окружающие как ко мне обращались? «Мальчик»…

Двойник хихикает. Светлана чуть не давится мороженным. Вытирает рот платком.

СВЕТЛАНА

(усмехаясь). Мальчик? Мальчик Веничек.

ВЕНИАМИН. Мальчик, мол, подойти, пожалуйста. Или мальчик, позови родителей. Или мальчик, как тебя зовут? А сколько тебе лет? А кем ты хочешь стать? А кого ты больше любишь – маму или папу? Ну, знаешь, все эти банальные дебильные взрослые вопросы, которые придуманы специально для того, чтобы мучить детей и умиляться. Но тут главное не вопросы, главное, что непременно назовут мальчиком. А потом вдруг р-раз – понимаешь, что тебя, ну, меня, то есть, называют уже по-другому. Парень. Ну, или там молодой человек. В зависимости от ситуации. А потом опять – р-раз! И новое озарение: оказывается, незнакомые люди ко мне обращаются так: «мужчина». И давно уже. Только не понятно, как давно. Все происходит как-то так… незаметно как-то. Я сам не особо ощущал перемен, но вот эти обращения… Словно бы они меня меняют. Понимаешь?

СВЕТЛАНА

(печально) . Да-да-да. Девочка, девушка, женщина… Мне это знакомо. Очень хорошо знакомо.

ВЕНИАМИН. А недавно я начал себя ловить на том, что дергаюсь и нервничаю, когда слышу на улице: «Эй, дед!» Или «Отец!». То есть я понимаю, что рано еще, что это не мне и не обо мне. Но в то же время понимаю, что скоро будет и мне, и обо мне тоже. Что и мне ведь будет не сорок и даже не пятьдесят, а все шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, сто, если доживу. И вот я думаю, а когда меня будут называть «дед», и я буду смотреть на ту жизнь, которую прожил… ну, якобы, прожил, что я увижу? А, Света, что?

Двойник комично-требовательно хлопает кулаком по столу. Якобы, хлопает, то есть, потому что ничего не слышно.