42-я параллель

Однажды вечером, проходя по улице, он услышал звуки гитары в ресторанчике на Шартр-стрит под вывеской «Триполи». Он зашел, сел за столик и спросил пива. Прислуживал китаец. В темном конце залы, тесно прижимаясь друг к другу, танцевали пары. Чарли решил, что он возьмет девочку, если удастся найти не дороже чем за пять долларов. Вскоре с ним за столиком уже сидела девица, которую звали Лиз, и он угощал ее. Она сказала, что весь день ничего не ела. Он стал расспрашивать ее о карнавале, но она сказала, что это самое дрянное время, потому что во время карнавала полиция свирепствует как никогда.

– Вот вчера в ночь сделали облаву по набережной и всех гуляющих до единой отправили на пароходе вверх по реке.

– А там что с ними сделают?

– Ничего. Довезут до Мемфиса и выпустят… да чтобы посадить под замок всех шлюх нашего города, на это во всем штате тюрем не хватит.

Они рассмеялись и выпили, а потом пошли танцевать. Чарли крепко прижимал ее к себе. Она была худенькая, с маленькими острыми грудями и широкими бедрами.

– Ну, крошка, ты из проворных, – сказал он, потанцевав с нею.

– А то как же. Мое дело – развлекать вашего брата. Ему нравилось, как она на него смотрит.

– Скажи, крошка, ты сколько берешь?

– Пять.

– Ну, знаешь ли, я не миллионер… и потом, я ведь тебя угостил.

– Ладно, дружок, пусть будет три.

Они еще выпили. Чарли заметил, что она пьет только лимонад.

– А ты разве другого ничего не пьешь, Лиз?

– В нашем деле пить не приходится, дружок: мигом заметят и сцапают.

В это время по комнате, пошатываясь, пробирался здоровенный пьяный детина в грязной сорочке, по виду судовой кочегар. Он подхватил Лиз под руку и потащил ее танцевать. Его огромные лапищи с красной и синей татуировкой охватили ее талию. Чарли видел, что, танцуя, он мял и сдергивал ее платье.

– Прочь лапы, сволочь паршивая! – вдруг взвизгнула она.

Тут Чарли не выдержал, бросился к ним и оттащил пьяного парня. Тот круто повернул и накинулся на него. Чарли присел и, выставив кулаки, прыгнул на середину комнаты. Парень был вдрызг пьян, и, когда он снова размахнулся, Чарли дал подножку, тот зацепился и шлепнулся носом об пол, опрокинув столик и свалив со стула сидевшего за ним маленького черноусого южанина. В ту же секунду черноусый был на ногах, и в руке его блеснуло мачете. Лакеи-китайцы засуетились, пища, словно стая вспугнутых чаек. Хозяин, толстый испанец в фартуке, вылез из-за стойки и заорал:

– Выметайтесь вон, сейчас же, все до единого!

Черноусый с мачете кинулся на Чарли. Лиз толкнула его в бок, и, прежде чем Чарли сообразил, в чем дело, она уже тащила его мимо уборных по зловонному коридору к задней двери, выходившей в переулок.

– Охота была ввязываться в драку, да еще из-за такой девки, как я, – шепнула она ему на ухо.

Очутившись на улице, Чарли хотел вернуться за шляпой и пиджаком. Лиз не пустила его.

– Утром я тебе все достану, – сказала она. Они вместе пошли по улице.

– Ты славная девушка, честное слово, ты мне нравишься, – сказал Чарли.

– Наберешь десять долларов, оставайся на всю ночь.

– Нет, крошка, не по карману.

– Ну что ж, тогда придется тебя выпроводить и еще малость подработать… Только одному это ничего не стоит, но это не ты.

Им было хорошо вместе. Сидя на краю постели, они долго болтали. Она разрумянилась и в своей розовой сорочке казалась хорошенькой и хрупкой. Она достала фотографию своего милого, который служил вторым механиком на нефтеналивном судне.

– Красивый? Правда? Я не гуляю, когда он в городе. Он такой сильный… он может расколоть бицепсом орех.

Она нащупала на его руке бицепс, которым ее милый мог колоть орехи.

– А ты сама откуда? – спросил Чарли.

– А тебе зачем?

– Ты с Севера, это сразу слышно по говору.

– Нуда. Я из Айовы, но я туда никогда не вернусь… Паршивая там жизнь, дружок, а потом, сам видишь… теперь я гулящая. Дома считала себя порядочной, а потом в одно прекрасное утро проснулась просто гулящей девкой.

– А в Нью-Йорке была? Она покачала головой.

– Как посмотришь, не такая уж плохая наша жизнь, если не пить и не попасть в лапы к сводням, – задумчиво сказала она.

– После карнавала я сейчас же уеду в Нью-Йорк. Здесь, видно, мне не найти работы.

– Да что толку в карнавале, если карман пустой.

– Ну, я приехал сюда посмотреть карнавал, так надо уж досидеть до него.

Уже светало, когда Чарли ушел от нее. Она пошла проводить его. Он поцеловал ее и сказал, что даст ей десять долларов, если она выручит шляпу и пиджак, и она сказала, чтобы он зашел к ней вечером часам к шести, но ни в коем случае не показывался в «Триполи», потому что тот черноусый – известный мерзавец и будет подстерегать его.

Улицы, застроенные старыми оштукатуренными домами с кружевными чугунными балконами, были до краев налиты голубоватым туманом. Кое-где во дворах уже копошились мулатки в красных бандана. На рынке старые негры раскладывали полоткам фрукты и ранние овощи. Когда он подошел к дому, на балконе своей комнаты он увидел хозяйку с бананом в руке. Она слабым пискливым голосом кричала: «Ven Polly… Ven Polly…»[202]