4321

Возражение: Зазор меж ними, но не такая уж широкая пропасть, чтобы отвратить попытки перебросить через нее мост. Селия читала книги, слушала музыку и весело трусила с Фергусоном в кино и на спектакли, а сам Фергусон изучал в тот год биологию – ему требовался еще один курс естественных наук, чтобы соответствовать требованиям успеваемости, а биологию он выбрал как раз из-за нее – чтобы овладеть начатками языка, на котором она говорила, и, как он объяснил Селии, чтобы глубже погрузиться в свою книгу, которая, как понимали они оба, может быть написана, только если проникнуть в Нойсово царство физических тел, в ткани и кости недужных и здоровых организмов, которые его персонаж лечил больше двадцати лет, будучи врачом. Помимо помощи ему с заданиями к занятиям по биологии, Селия также взяла на себя задачу устраивать ему беседы со студентами-медиками из Барнарда и Колумбии, с молодыми стажерами в Св. Луке, Ленокс-Хилле и Колумбийской пресвитерианской больницах, а также – бесценную четырехчасовую встречу с их собственным семейным врачом, который лечил ее с детства, Гордоном Эдельманом из Нью-Рошели, небольшим и плотно сбитым, круглогрудым человеком, который спокойно провел Фергусона по истории и каждодневным практикам своей профессии, познакомил с драмами, с какими ему приходилось сталкиваться за годы, и даже немного рассказал о преждевременной кончине брата Селии, объяснив, что Арти

раньше не являл симптомов аневризмы, а следовательно, его не подвергли опасной процедуре ангиографии – в 1961 году единственного метода осмотра живого мозга, в отличие от более надежной процедуры разборки мозга мертвого, производимой при вскрытии. Раньше не являл

. Иными словами, тогда никто ничего не мог сделать, а потом настал день, когда сосудик лопнул, и слова врача перемешались и стали другими словами, несшими совершенно другое значение: Больше не является.

Из-за своего романа Фергусон также совершал унылое, однако необходимое путешествие по литературе самоубийства, и, чтобы от него не отставать, Селия тоже прочла некоторые книги, начиная с философских, социологических и психологических очерков и трудов Юма, Шопенгауэра, Дюркгейма и Меннингера, затем – многочисленные отчеты из далекого прошлого и недавнего настоящего, Эмпедокл и его мифический прыжок в пламя Этны, Сократ (цикута), Марк Антоний (меч), массовое самоубийство еврейских мятежников в Масаде, описание Плутархом самоубийства Катона в «Сравнительных жизнеописаниях» (выпустил себе кишки на глазах у своего сына, врача и слуг), опозоренный юный гений Томас Чаттертон (мышьяк), русский поэт Марина Цветаева (повесилась), Гарт Крейн (спрыгнул с борта судна в Мексиканский залив), Джордж Истман (выстрел в сердце), Герман Геринг (цианистый калий) и, самое значимое из всех, – первые фразы «Мифа о Сизифе»: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии»[113].

Ф: Как считаешь, Селия? Прав Камю или нет?

С: Вероятно, прав. Но, с другой стороны…

Ф: Я с тобой согласен. Вероятно, прав, но необязательно.