50 приемов письма от Роя Питера Кларка

Обратите внимание, как Кинг наращивает силу звучания повторением слов и грамматических конструкций. В приведенном отрывке это ряд вводных фраз с существительным, обозначающим горы, и прилагательным, определяющим их величие.

«Используйте параллели всюду, где только можете, – писал Шеридан Бейкер в книге The Practical Stylist («Практичный стилист»), – равнозначные мысли требуют параллельных конструкций». Лишь после прочтения Бейкера я наткнулся на эссе начала XX века одного из моих любимых английских писателей Гилберта Честертона, автора детективных историй, религиозной литературы и эссе. Более манерный, чем у Бейкера, стиль подчеркивает параллельные конструкции в его текстах: «С моими палкой и ножом, моими мелками и бумагой я вышел к великим провалам». Это предложение опирается на две параллельные конструкции: повторение местоимения «мой» и две пары с союзами «и».

Нил Постман[29]

утверждал, что проблемы общества не могут быть решены только информацией. Он строил свои аргументы вокруг ряда параллельных предложений:

Если в мире есть голодающие люди – а они есть, – это не вызвано недостатком информации. Если на улицах процветает преступность, это не связано с недостатком информации. Если дети подвергаются насилию, а жен избивают, это не имеет ничего общего с недостатком информации. Если наши школы не работают, а демократические принципы теряют свое значение, это тоже не имеет ничего общего с недостатком информации. Если нас преследуют такие проблемы, это происходит потому, что чего-то еще не хватает.

Повторяя эти придаточные предложения (условная часть с «если») и завершая главные предложения (последствие) словами «недостатком информации», Постман задает ритм языка, отбивая барабанную дробь убеждения. Внезапно я начал видеть параллели повсюду. Вот отрывок из «Заговора против Америки»[30] Филипа Рота. В одном из его фирменных длинных предложений автор описывает жизнь еврейского рабочего класса в Америке 1940-х:

Здесь мужчины работали по пятьдесят, по шестьдесят, даже по семьдесят, а то и больше часов в неделю. Женщины же и вовсе не знали ни сна, ни отдыха: круглыми сутками хлопоча по хозяйству и почти не прибегая к помощи современной на тот момент техники, они стирали

и гладили сорочки, штопали носки, подшивали воротнички, пришивали пуговицы, присыпали нафталином шерстяную одежду, обтирали

мебель, подметали и мыли полы, мыли окна, раковины, ванны и унитазы, топили печки, закатывали консервы, ухаживали за больными, ходили

за продуктами, готовили еду и кормили ею родных, наводили порядок в шкафах и буфетах, проверяли, не облупилась ли где-нибудь краска и не нуждается ли какая-нибудь вещь в незамедлительной починке, выкладывали своим мужчинам все необходимое для проведения религиозного ритуала, платили по счетам и держали в конторских книгах всю домашнюю бухгалтерию, одновременно и беспрестанно уделяя внимание здоровью и самочувствию собственных детей, состоянию их одежды, успехам в школе, питанию, поведению, дням рождения, дисциплине и морали.