50 знаменитых загадок древнего мира

Шампольон пишет, что папирусы, попав в музей, лишились естественной среды. Они были изготовлены в Египте из местного растения и должны были храниться только в закрытых бамбуковых ящиках. А их сложили в обычные коробки, которые во время долгого морского путешествия трясли и бросали и в конечном счете свалили кое-как в залах Туринского музея, где они подвергались губительному воздействию влажного климата.

Наконец пришло время отправиться в Египет. Шампольон увидел эту страну, ее свет, ее народ. Проникновение в тайну иероглифов словно по мановению волшебной палочки открыло ему двери этой страны и позволило почувствовать себя причастным к ее цивилизации. Входя в Гипостильный зал или спускаясь в гробницы Рамсеса VI и Сети I, Шампольон, наверное, испытывал такое же волнение, как и перед ликом Христа. Это был не столько кульминационный момент его труда, сколько венец всей его жизни. Расшифровав иероглифы, он заглянул в самые глубины египетской цивилизации. Древние памятники заговорили с ним языком своей красоты; их архитектура казалась ему застывшей молитвой, хранящей следы начертания иероглифов. В одном из своих писем Шампольон отмечал: «Египетская скульптура – это упрощенная форма иероглифического письма».

Какой бы фараон ни возводил храм, символический язык его архитектуры был более откровенным и понятным, чем у любого кафедрального собора. Между искусством и письменностью древних египтян была зримая связь. Теперь Шампольона всецело поглотил поиск подтверждений этой идеи. Он провел в Египте восемнадцать необыкновенных месяцев. И все это время сквозь толщу столетий шел к истокам, постигая глубинное значение египетской цивилизации. Восторженный возглас, прозвучавший 14 сентября 1822 г., превратился в величественный гимн. Но это была его лебединая песнь.

И она была особенно волнующей. Свет, пролитый на египетскую цивилизацию, опрокинул ряд предвзятых представлений об иудейско-христианской цивилизации и поставил Европу перед тем фактом, что Египет был не только колыбелью истории человечества, но и первоисточником религиозной мысли. Можно ли утверждать, что монотеизм возник в Египте? У этой гипотезы много сторонников. Как бы то ни было, великая христианская идея триединства, по-видимому, восходит к Осирису, Исиде и Гору. Таким образом, оригинальность христианской догматики была поставлена под сомнение. Открытия Шампольона дали толчок настоящему перевороту в духовной и культурной сферах. Он и сам прекрасно это почувствовал, вернувшись в христианский мир. В его египетской песне слышались порой нотки боли.

Однако Шампольон видел не только древние храмы, но и живых людей и современное ему государство. Он ужасался тому угнетению и страшной нищете, до которых был доведен народ Египта, и открыто говорил об этом правителю страны, что было не самым разумным с его стороны. Шампольон мог бы просто закрыть глаза на положение в стране, тем более что он приехал совсем с другой миссией. Но он не захотел этого сделать. Потрясенный страданиями египетского народа, он считал своим долгом выразить Мухаммеду-Али свою тревогу.

Шампольон подготовил также проект меморандума из четырнадцати пунктов «О сохранении памятников Египта» – документ, намного опередивший свое время. Он настойчиво выступал за сохранение древних памятников на месте и, прежде всего, за уважение права Египта не допускать их вывоза из страны. Несколько лет спустя, когда из храма богини Хатор в Дендере были вывезены и отправлены в Париж Знаки Зодиака, Шампольон писал, что лучшим местом для этого памятника является сама Дендера.

Шампольон предлагал организовать экспедицию и исследовать истоки Нила. Но правитель Египта был занят тогда совсем другими делами. Мечта Шампольона осуществилась гораздо позже.

Когда Шампольон вернулся в Париж, здоровье его никуда не годилось. Вскоре он сгорел от чахотки, так и не успев опубликовать свой основной труд – «Египетскую грамматику». Ее издали через несколько лет после смерти ученого.

Как это часто бывает, значение его трудов осознали много позже. Еще лет пятьдесят находилось немало скептиков и завистников, которые считали, что Шампольон ничего не раскрыл. И только после того, как по его методу были прочитаны новые надписи, к великому ученому пришло настоящее признание.

Вечное наследие «наиковарнейшего народа»