50 знаменитых звездных пар

Мать Маши бросила научную работу и поехала за мужем в провинцию, когда в 1950 г. он, преподаватель марксистско-ленинской философии, «попал в историю» и был переведен из столицы во Владимирскую область. Свою биографию Мария строила на том, чтобы не делать, как мама: «Весь мой феминизм, видимо, отсюда: я видела, как дорого стоит женщине отказаться от самой себя и от своих задатков, как страдают от этого ее близкие, как быстро она перестает понимать подросших детей, как болезненно переносит чужую успешность».

Когда Маша училась в четвертом классе, родители отправили девочку в лечебный специнтернат. В первый же год она прошла там «прописку», как в тюрьме. Дети в интернате были из неблагополучных семей, а она – такая «вундеркиндская», не по годам начитанная девочка, и возил ее папа-красавец в стиле Марчелло Мастроянни. Ее пообещали избить всем классом и назначили время в беседке в лесу. Она пришла туда с гордо поднятой головой: «До последней секунды не представляла, что это может так быть. Я была из другого социального слоя, родители меня никогда пальцем не трогали. И хоть прошло тридцать лет, я отчетливо помню, как меня бьют ногами и костылями, возят лицом по земляному полу беседки. Помню, как захожу в метро, закрывая разбитое лицо шарфом, приезжаю домой, объясняю, что больше никогда не вернусь в интернат. И родители, посовещавшись, говорят, что коллектив не может быть не прав. Этого я не смогла им простить до сих пор».

«Главная проблема нашего поколения в том, – говорила Арбатова много лет спустя, – что мы дети родителей, сформировавшихся при Сталине. У них патологический страх, чтобы кто-то не высунулся из серой массы, они помнят, что с такими бывало. Отстригая наши таланты и яркие перья, они совершенно искренне желали нас спасти». Когда Маша вернулась в свою школу, здоровые дети удивили ее степенью своей инфантильности: «Я пришла из мира, где лилась кровь и пылали комплексы, а здесь, как в детском саду, кто-то плакал из-за потерянной заколки с зайчиком, а кто-то – из-за того, что мальчик не ей написал записку». С мальчиками же у красивой девочки проблем не было, их, по ее словам, «всегда было намного больше, чем организм мог усвоить». К тому же она быстро стала лидером в классе. И с подругами все складывалось отлично.

Когда Маша собралась переходить из «класса девственниц» в «класс недевственниц», она перелистала свою толстую записную книжку и не нашла там никого, подходящего под это мероприятие. А так хотелось героя… Однажды она стояла на Кропоткинской, ждала подругу, как вдруг к ней подошел художник и попросил попозировать для портрета. Мария мгновенно поняла – это тот, кого она искала: «Бедняга еле успел грифели достать, как оказался втянутым в мою задачу. Я устроила такое индийское кино… Роман был недолгий, но пышный. Вспоминаю о нем с веселой нежностью. Ему было 30 лет, мне – 15, но я врала, что 18. Мы встретились через 20 лет, он оказался не худшим продуктом своей эпохи, но если бы я продолжила отношения с ним в юности, то не стала бы ничем, кроме как приложением к нему».

В старших классах во время каникул Маша работала в поликлинической регистратуре, училась в Школе юного журналиста, писала статейки и стихи в многотиражки, в комсомол не вступала по принципиальным соображениям, как ни заставляли, «активно хипповала» и собиралась со временем стать крупной русской поэтессой. При поступлении на философский факультет МГУ Маша недобрала полбалла и страшно переживала. Идя по проспекту, она стала заходить во все учреждения подряд. В полном отчаянии девушка зашла в Литературный музей, и неожиданно ее взяли расклеивать афиши и подавать чай выступающим писателям.

Потом она все же поступила на философский факультет, но вскоре его бросила и стала посещать многочисленные семинары и курсы по психологии. В то время Марии обещали большое и светлое литературное будущее. А когда готовился к публикации ее первый сборник стихов, встал вопрос, как его подписать. Простая русская фамилия Гаврилина показалась ей неподходящей для поэта. Тогда и вспомнилось прозвище, которым наделили ее, живущую на Арбате, друзья – московские хиппи: Маша с Арбата. Так родилась писательница Мария Арбатова.

Затем она написала свою первую пьесу и подала документы в Литературный институт имени А. М. Горького на отделение драматургии. Тогда-то 18-летняя Маша встретила в модном московском кафе «Аромат», где собирались хиппи, артисты и музыканты, 23-летнего студента Гнесинки Александра Мирошенко. На третий день знакомства молодые люди подали заявление в загс. Накануне свадебной церемонии невеста сдавала последний вступительный экзамен в Литературный институт, а жених в это время бегал покупать ей туфли. Не зная, какая у нее нога, он взял на два размера больше…