52-е февраля

Динка!

Мне страшно начать этот разговор, хотя давно уже пора. Тебе уже 15, и я боюсь, что опоздала.

Самое страшное, что я не знаю, что говорить. Я не умею разговаривать с детьми о сексе. Я не знаю, как это делается. Со мной об этом не говорили, со мной об этом даже не молчали…

Динка, я тебе сегодня целый день что-то рассказываю, но на самом деле у меня полный сумбур в голове.

Я не знаю, что я должна тебе сказать.

Наверное, что «Ай-яй-яй!».

А на самом деле — что «Ай-яй-яй!»? Я помню себя в 15 и помню, что все запреты не имеют никакого значения, потому что хочется.

И хочется так, что голову сносит.

Не буду врать, что я в твои годы о сексе не думала. Думала, и еще как. Но мне кажется, что я была умнее и ответственнее, а ты совсем еще ребенок. Не обижайся, ладно? Вот твоя бабушка до сих пор считает ребенком меня.

Динка, милая! Я очень за тебя боюсь. Боюсь, что тебя кто-то обидит, боюсь, что тобой воспользуются, боюсь, что ты сделаешь что-то такое, о чем будешь жалеть.

А с другой стороны, это же и есть жизнь. Если бы мы все всегда поступали правильно, то никогда бы не узнали, что правильно на самом деле.

Я сейчас с трудом привыкаю к тому, что не проживу жизнь за тебя. Не смогу уберечь от всего. И, наверное, нужно смириться с тем, что ты имеешь право наделать своих ошибок.

Но я хотела с тобой о сексе поговорить…

Единственное, что пока приходит мне в голову — рассказ о том, что нужно предохраняться.

Потому что… Ай, не буду тебя грузить. Я думаю, ты и сама все понимаешь.

И главное.

Я буду тебя любить независимо от того, спишь ты с кем-то или нет.

И еще главнее.

Со всеми проблемами ты всегда можешь прийти ко мне.

Это ломает шаблоны, да?

Но мне кажется, что их нужно ломать. Их давно нужно сломать…

Я тебя люблю!

Прошлое. 7 «Б»

Моя мама очень переживала, что у нас «что-то будет». В седьмом классе у меня начала расти грудь, и это «что-то» стало приобретать непонятный мне подтекст. Еще в шестом классе мы спокойно носились во дворе до ночи, и маму это совершенно не волновало. В седьмом вдруг поздно гулять стало нельзя. В кино вечером вдвоем нельзя. И в комнате вдвоем долго находиться нельзя.

Я честно пыталась выяснить, почему «нельзя», но мама поджимала губы и уходила от ответа, бурчала про «что-то будет» и «я пока за это отвечаю».

Конечно, в кино мы все равно ходили и по вечерам все равно гуляли. Только я говорила маме, что иду со Светкой (Милой, Лизой, Катей, Галей), и маму это устраивало.

На растущую грудь мама смотрела с неодобрением, устроила мне краткий ликбез про месячные, которые должны скоро начаться, и на этом все наши разговоры про секс закончились. С мамой закончились.

Девчонки мне во дворе, конечно, все рассказали. Сначала я, как и все, не поверила, что все взрослые могут заниматься такой гадостью. Особенно мама с папой. Они-то точно не могут.

Потом мне рассказали, что всем мальчикам от нас только это и нужно. Я сначала смеялась — я-то знала, что Сашке от меня нужно не это. Потом засомневалась, особенно после того, как он меня спросил, что я про секс думаю. Он быстро поправился, что-то про текст наплел, но я его поняла и насторожилась.

А потом я опять перестала сомневаться, после того как он Витьке рот заткнул. В прямом смысле слова заткнул. Тряпкой. Грязной.