7-8. Кровь Янтаря. Знак Хаоса

Я уселся на одну из каменных скамеек, стоящих перед павильоном, и стал ждать, когда посветлеет небо. Это была гробница моего отца — кенотаф[29], выстроенный давным-давно, когда считалось, что он умер. Его потом здорово веселила возможность посещать свою могилу. Теперь, конечно, этот мавзолей мог иметь и более зловещий смысл. Теперь он мог быть настоящим. Была ли в этом некая ирония? Я так и не смог решить для себя этой задачки. Хотя оказалось, что я волнуюсь сильнее, чем ожидал. Мой путь сюда — не путь паломника. Я пришел сюда в поисках мира и покоя, которые нужны таким колдунам, как я, для того, чтобы развесить парочку заклинаний. Я пришел сюда…

Наверное, это рациональное объяснение. Я выбрал это место потому, что — настоящая это гробница или нет, — но на ней начертано имя Корвина, и она воссоздает во мне ощущение его присутствия. Хотел бы я узнать его получше… но кенотаф может оказаться единственной связью с моим отцом, и ближе мне к папе уже не подойти. Я вдруг понял, почему доверился Льюку. Он был прав — там, в Лесном Доме. Если бы я узнал о смерти Корвина и знал, кто виновен в его гибели, уверен — я отбросил бы все и попер бы выставлять счета и взыскивать по ним, и я закрыл бы счет и подписал бы его кровью. Даже если бы я не знал Льюка так, как знал, мне было легко поставить себя на его место. Осуждать его я не мог.

Проклятье. Почему мы должны быть пародиями друг на друга — за границами смеха, за границами озарения, — там, где остались лишь боль, крушение, клятвы верности воюющим богам?

Я встал. Теперь здесь было достаточно светло; теперь я видел, что делаю.

Я вошел внутрь и приблизился к нише, в которой стоял пустой каменный саркофаг. Кажется, безопаснее сейфа не придумаешь, но я замешкался, встав перед ним, — у меня дрожали руки. Это было забавно. Я знал, что его там нет, что передо мной всего лишь украшенный резьбой пустой ящик. И все-таки прошло несколько минут, прежде чем я заставил себя взяться за крышку и поднять ее…

Пусто, конечно, — как и в бесконечных моих снах и кошмарах… Я швырнул внутрь синюю пуговицу и вновь опустил крышку. Какого черта. Если Шару захочет вернуть свою пуговицу и отыщет ее здесь, пусть заодно получит и намек, что он, начав играть в такие игры, слишком близко подошел к могиле.

Я вышел наружу, оставив свои сантименты в гробнице. Пора начинать. Надо было сделать и развесить кучу заклинаний. Я не хотел безоружным попасть туда, где бушуют дикие ветра.

XI

Я встал на утесе над садом, наслаждаясь цветом осенней листвы. Ветер играл моим плащом. Дворец купался в свете созревшего полудня. Воздух был прохладен. Мимо меня, словно лемминги, промчалась стайка опавших листьев и, шелестя, взметнулась с края тропы в воздух.

Впрочем, остановился я не для того, чтобы любоваться природой. Я стоял, блокируя козырной контакт — второй за день. Первый случился чуть раньше, когда я гирляндами развешивал на лике Хаоса мишуру заклинаний. Я решил, что вызывал меня или Рэндом, разгневанный тем, что я, возвратившись в Янтарь, не нашел нужным оповестить его о своих недавних приключениях и планах, или Льюк — уже выздоровевший и намеренный потребовать от меня поддержки его атаки на Крепость. Подумал я именно о них, потому что встречи именно с этой парочкой больше всего хотел избежать; и ни одному из них не понравится то, что я собираюсь сделать, хоть причины для недовольства у них разные.

Зов ослаб и мало-помалу исчез. Я спустился по тропе, перелез через изгородь и оказался в саду. Мне не хотелось тратить заклинание, чтобы замаскировать свое отбытие, поэтому я выбрал тропу слева — она вела в заросли, где меня не могли случайно увидеть из окна. Я мог бы просто козырнуться, но Козырь Янтаря всегда приводит в центральный зал, а там может оказаться кто угодно.

В общем, я двинул по другому пути…

Вернулся я так же, как и выходил — через кухню, по дороге подкрепившись сэндвичем и стаканом молока. Затем поднялся на пролет по лестнице для прислуги, прокрался в комнату — меня никто не заметил. Там я надел перевязь, которую оставил на спинке кровати, проверил клинок, нашел небольшой кинжал, прихваченный из Хаоса, — подарок Боркиста, ныряльщика в Преисподнюю, которого я когда-то представил ко двору и обеспечил покровительством (он был посредственным поэтом), — и подвесил кинжал к поясу. К тыльной стороне левого рукава я прицепил Козырь. Заодно вымыл лицо и руки, почистил зубы. Больше причин для задержки я придумать не сумел. Придется пойти и сделать то, чего я так боялся. Это было необходимо для выполнения остальных моих планов. Я преисполнился внезапным желанием отправиться поплавать под парусом. Впрочем, просто полежать на берегу тоже было бы неплохо…