7 лучших историй для мальчиков

В глазах Эдуарда, во всем его сияющем лице светилась такая горячая благодарность, что патагонец, конечно, не мог не понять его. Он слегка нагнул голову и произнес несколько слов, которые остались непонятными как для майора, так и для его кузена.

Тогда патагонец, внимательно посмотрев на чужестранцев, заговорил на другом языке, но как он ни старался, и на этот раз его также не поняли. Однако в фразах, произнесенных туземцем, что-то напомнило Гленарвану испанский язык – он знал несколько общеупотребительных испанских слов.

– Espanol?[36] – спросил он.

Патагонец кивнул головой сверху вниз – движение, имеющее одинаковое значение подтверждения у всех народов.

– Отлично, – заявил майор, – теперь дело за нашим другом Паганелем. Хорошо, что ему пришло в голову учить испанский язык!

Позвали Паганеля. Он немедленно прибежал и раскланялся перед патагонцем с чисто французской грацией, которую тот, по всей вероятности, не смог оценить. Географу тотчас рассказали, в чем дело.

– Чудесно! – воскликнул он.

И, широко открывая рот, чтобы яснее выговаривать, он проговорил:

– Vos sois um homera de bem.[37]

Туземец, видимо, напряг слух, но ничего не ответил.

– Он не понимает, – промолвил географ.

– Быть может, вы неправильно произносите? – высказал предположение майор.

– Возможно. Произношение дьявольское!

И Паганель снова повторил свою любезную фразу, но успех ее был тот же.

– Ну, выразимся иначе, – сказал географ и, произнося медленно, по-учительски, спросил патагонца:

– Sem duvida, um Patagao?[38]

Тот по-прежнему молчал.

– Dizeime![39] – добавил Паганель.

Патагонец и на этот раз не проронил ни слова.

– Vos compriendeis?[40]

– закричал Паганель так громко, что едва не порвал себе голосовые связки.

Было очевидно, что индеец не понимал того, что ему говорили, так как он ответил наконец по-испански:

– No comprendo.[41]

Тут уж настала очередь Паганеля изумиться, и он с видимым раздражением спустил очки со лба на глаза.

– Пусть меня повесят, если я понимаю хоть одно слово из этого дьявольского диалекта! – воскликнул он. – Верно, это арауканское наречие.

– Да нет же, – отозвался Гленарван, – этот человек несомненно ответил по-испански.

И, повернувшись к патагонцу, он вновь спросил его:

– Espanol?[42]

– Si, si![43] – ответил туземец.

Удивление Паганеля превратилось в остолбенение. Майор и Гленарван украдкой переглядывались.

– А знаете, мой ученый друг, – начал, слегка улыбаясь, майор, – не произошло ли здесь чего-нибудь в результате той феноменальной вашей рассеянности, на которую, мне кажется, у вас имеется монополия?

– Как? Что? – насторожился географ.

– Дело в том, что патагонец несомненно говорит по-испански.

– Он?

– Да, он! Уж не изучили ли вы случайно другой язык, приняв его…

Мак-Наббс не успел договорить. Громогласное «О!», сопровождаемое пожатием плеч, прервало его.

– Вы немножко слишком далеко заходите, майор, – сказал Паганель довольно сухо.

– Но чем же объяснить, что вы его не понимаете? – ответил Мак-Наббс.

– Не понимаю я потому, что этот туземец говорит на плохом испанском языке! – ответил, начиная раздражаться, географ.

– Так вы считаете, что он говорит на плохом наречии, только потому, что вы его не понимаете? – спокойно спросил майор.

– Послушайте, Мак-Наббс, – вмешался Гленарван, – ваше предположение невероятно. Как ни рассеян наш друг Паганель, все же нельзя допустить, чтобы его рассеянность дошла до того, что он мог изучить один язык вместо другого.

– Тогда, дорогой Эдуард, или лучше вы, почтенный Паганель, объясните мне: что здесь происходит?

– Мне нечего объяснять: я констатирую, – ответил географ. – Вот книга, которой я ежедневно пользуюсь для преодоления трудностей испанского языка. Посмотрите на нее, майор, и вы увидите, что я не ввожу вас в заблуждение!

С этими словами Паганель начал рыться в своих многочисленных карманах и через несколько минут поисков вытащил весьма потрепанный томик, который и подал с уверенным видом майору. Тот взял книжку и посмотрел на нее.

– Что это за литературное произведение? – спросил он.

– Это «Луизиада», – ответил Паганель, – великолепная героическая поэма, которая…

– «Луизиада»? – воскликнул Гленарван.

– Да, друг мой, не более не менее, как «Луизиада» великого Камоэнса!

– Камоэнса? – повторил Гленарван. – Но, бедный друг мой, ведь Камоэнс – португалец! Вы в течение последних шести недель изучаете португальский язык!

– Камоэнс… «Луизиада»… Португальский язык… – вот все, что мог пролепетать Паганель.

Глаза его под очками померкли, а в ушах загремел гомерический хохот обступивших его спутников.

Патагонец и бровью не повел. Он терпеливо ждал объяснения того, что происходило на его глазах и было ему совершенно непонятно.