7 лучших историй для мальчиков

Наконец захмелевший учитель встал, отодвинул кресло, повернулся спиной к аудитории и принялся рисовать на классной доске карту Америки для предстоящих испытаний по географии. Но рука плохо повиновалась ему, и в публике послышалось сдержанное хихиканье. Он понял, в чем дело, и хотел поправиться. Стер линии и начал снова, вышло еще уродливее, и смех усилился. Он сосредоточил все свое внимание на чертеже, как будто решил игнорировать веселье. Он чувствовал, что все глаза устремлены на него. Ему казалось, что дело пошло на лад, однако смех продолжался и даже усиливался. Не мудрено. В потолке над головой учителя было отверстие с подъемной дверью. В это отверстие спускалась кошка на шнурке, подвязанном ей под мышки. Морда ее была обмотана тряпкой, так что она не могла мяукать. Медленно опускаясь, она изгибалась вверх, цепляясь когтями за шнурок, потом падала и хватала воздух. Смех раздавался все громче и громче. Кошка была уже в шести дюймах от головы учителя, поглощенного своим делом. Вниз, вниз, еще немножко, – и вот ее когти с судорожным отчаянием впились в парик, и в то же мгновение она взвилась вверх, унося в лапах свой трофей! Обнаженная лысина учителя засверкала ослепительным сиянием, так как сын живописца позолотил ее.

Пришлось прервать заседание. Мальчики были отомщены. Наступили вакации.

Примечание автора. Приведенные выше «сочинения» заимствованы мною без изменений из книги, озаглавленной «Проза и Поэзия, соч. западной леди», но они, безусловно, ничем не отличаются от ученических упражнений и в этом смысле удачнее всяких подражаний.

Глава XXII

Отречение от обетов воздержания. – Угрызения совести.

Том поступил в общество Молодых Друзей Трезвости, прельщенный их эффектными «регалиями». Он дал обет воздерживаться от курения, жевания табака и сквернословия, пока будет оставаться членом этого общества. Тут ему пришлось открыть новую для него вещь, а именно, – что обещать не делать чего-нибудь, – вернейший способ заставить себя желать это делать. Оказалось, что ему смертельно хочется пьянствовать и ругаться, и это желание становилось до того неодолимым, что только надежда красоваться в красном шарфе на какой-нибудь церемонии удерживала его от выхода из общества. Приближалось четвертое июля, но он скоро махнул на него рукой, – махнул рукой, не проносив своих уз и двух суток, – и возложил свои надежды на старого судью Фрэзера, который, по слухам, лежал на смертном одре и которого, как важную особу, должны были хоронить с большой помпой. В течение трех дней Том проявлял глубокое участие к состоянию судьи и то и дело осведомлялся о нем. Иногда его надежды готовы были оправдаться, так что он доставал свои знаки достоинства и примерял их перед зеркалом. Но судья проявлял самое досадное непостоянство. Наконец было объявлено, что ему лучше, затем, что он выздоравливает. Том был крайне раздосадован и даже обижен. Он немедленно подал в отставку, а судья взял да и умер в ту же ночь. Том решил, что он никогда больше не поверит ни одному человеку. Похороны были торжественные. Молодые Друзья парадировали на них с таким фарсом, что их бывший сочлен чуть не умер от зависти.

Зато он был теперь вольным человеком, а это чего-нибудь да стоило. Он мог теперь пьянствовать и сквернословить, но с удивлением убедился, что этого ему вовсе не хочется. Простая возможность делать это убила желание и отняла у него всякую прелесть.

Том не без удивления заметил, что столь желанные каникулы начинали несколько тяготить его. Он попробовал вести дневник, но в течение трех дней не случилось ничего примечательного, и он бросил это занятие.

Первейший из всех странствующих певцов-негров явился в местечко и произвел фурор. Том и Джо Гарпер подобрали оркестр из товарищей и были счастливы двое суток.

Даже праздник четвертого июля оказался неудачным из-за сильного дождя. Пришлось отказаться от процессии, а величайший человек в мире (как думал Том), мистер Бентон, член Сената Соединенных Штатов, жестоко разочаровал мальчиков, так как не был двадцати пяти футов ростом и даже близко не подходил к тому.

Приехал цирк. Потом мальчики играли в цирк три дня, устроив палатку из рваных ковров. Плата за вход – три булавки с мальчика, две с девочки, – но и цирковые упражнения надоели и были оставлены. Приехали френолог и магнетизер – и уехали, после чего в деревне стало еще скучнее и тоскливее.

Было несколько детских вечеринок у мальчиков и у девочек, но так мало, и на них было так весело, что в промежутках скука казалась еще невыносимее.

Бекки Татчер уехала на каникулы в Константинополь к родителям, так что в жизни не осталось никакой светлой стороны.

Страшная тайна убийства не переставала отравлять жизнь Тому. Это была его постоянная и мучительная язва.

Затем он заболел корью.