7 лучших историй для мальчиков

Холодный вечерний ветер дул во все щели нашего первобытного жилья и усыпал пол целым дождем мелких песчинок. Песок забивался нам в глаза, уши, рот, попадал в наш ужин и в бассейн, вода которого, с прыгающими в ней песчинками, походила на закипающую похлебку. Трубу в печке заменяло четырехугольное отверстие в крыше, но через него выходила только небольшая часть дыма, а остальная ела нам глаза и заставляла чихать и кашлять. Прибавьте к этому, что у Грея была обвязана голова, так как он ранил себе щеку, убегая от товарищей, а бедный старик Редрут все еще лежал непогребенный около стены, покрытый флагом. Все это, конечно, не могло действовать на нас особенно ободряющим образом, и мы наверное пришли бы в полное уныние, если бы не капитан Смоллет. Этот деятельный и энергичный человек созвал нас всех к себе и разделил на два отряда: в одном были доктор, Грей и я, в другом – сквайр, Гунтер и Джойс. Затем, несмотря на общую усталость, он послал двух человек в лес за дровами, двум другим велел рыть могилу для Редрута; доктор должен был исполнять обязанности повара, я был поставлен у дверей на часах, а сам капитан ходил от одного к другому, ободрял нас и помогал, если это было нужно.

По временам доктор выходил за дверь, чтобы немного подышать свежим воздухом и освежить глаза, которые немилосердно ел дым около печки. И каждый раз он заговаривал со мной.

– Этот капитан Смоллет, – сказал он раз, – куда лучше меня как человек. А это что-нибудь да значит, если это говорю я, Джим!

В другой раз он молча постоял некоторое время. Затем, наклонив голову чабок, взглянул на меня и спросил:

– А что этот Бен Гунн за человек?

– Не знаю наверное, сэр, – отвечал я. – Во всяком случае, я не вполне уверен, все ли у него в порядке с головой!

– Неудивительно, если бы это было и так, – заметил доктор. – От человека, который провел три года на необитаемом острове, нельзя ожидать, чтобы он был в здравом уме, как мы с вами, Джим. Это больше того, что может выдержать человеческая натура. Кажется, вы говорили, что ему очень хотелось сыру?

– Да, сыру! – сказал я.

– Отлично. Вот вы увидите сейчас, что иногда хорошо быть лакомкой. Видели вы мою табакерку, Джим? И никогда не видели, чтобы я нюхал табак, так ведь? Это потому, что в моей табакерке я ношу всегда кусочек пармезанского сыра, вместо табака, – очень питательный итальянский сыр. Ну, вот теперь он и пригодится для Бена Гунна!

До ужина мы похоронили старого Тома в песке и несколько минут постояли над его могилой, обнажив головы на холодном ветру. Из лесу принесено было много валежника, но капитану показалось это мало и, покачав головой, он выразил надежду, что на следующий день «дело пойдет живее». Затем мы поужинали ветчиной и горячим грогом, и после этого наши старшие стали совещаться о том, что делать дальше. Оказывалось, что припасов у нас было очень мало, так что они должны были окончиться задолго до прибытия помощи. Главная задача была в том, чтобы как можно скорее справиться с мятежниками и выйти из осадного положения. Пиратов оставалось теперь всего пятнадцать из девятнадцати, да еще двое из них были ранены, а один, в которого сквайр выстрелил из лодки, может быть, даже умер уже от раны. Каждый удачный выстрел с нашей стороны сберегал таким образом наши припасы. Кроме того, с нами заодно действовали такие сильные союзники, как ром и климат. Действие первого уже давало себя знать: хотя мы были в полумиле от места стоянки пиратов, до нас ясно доносились их крики и дикие песни до глубокой ночи. Что же касается климата, то доктор уверял, что не пройдет и недели, как половина пиратов погибнет от злокачественной лихорадки, оставаясь без медицинской помощи в том болотистом месте, где расположился их лагерь.

– Да, – прибавил он, – если только они не перестреляют нас всех, то не прочь будут вернуться на шхуну. Ведь на ней они могут продолжать разбойничать по морю, сколько душе угодно!

– Это первый корабль, который я теряю! – сказал капитан Смоллет.

Я чувствовал смертельную усталость, но долго не мог заснуть, кашляя от дыма. Впрочем, потом я спал как убитый, и так долго, что остальные успели уже позавтракать и значительно увеличить запас дров, когда я наконец проснулся. Меня разбудил шум и громкие голоса. Я слышал, как кто-то воскликнул:

– Флаг перемирия! Сам Сильвер идет сюда!

Тогда я вскочил и, протирая сонные глаза, бросился к отверстию в стене.

Глава XX

Сильвер в роли парламентера

Действительно, сейчас за палисадом стояло два человека, и один из них держал в руках белый флаг. Другой – и это был не кто иной, как сам Сильвер, – с самым невозмутимым видом стоял возле него.

Было еще очень рано, и холодный утренний воздух пронизывал до костей. На ясном небе не было ни облачка, и верхушки деревьев краснели в лучах восходящего солнца. Но на окраину леса, где стояли пираты, еще не заглянули солнечные лучи, и они были по колена в белом тумане, поднявшемся за ночь над болотом. Очевидно, остров не мог похвалиться здоровым климатом.