7 ночей с врагом

С ним что-то не так. Я поняла это, когда он едва вышел из машины и сморщился от боли. Я слишком хорошо помню его, чтобы не заметить мельчайшие изменения во внешности, в манере движений и другом. Мне удается уловить то, как он хватает ртом воздух при перемещении корпуса. Я не хочу смотреть на него, не хочу вспоминать и чувствовать то, что уже начинает разгораться внутри.

Тоска по нему слишком долго была взаперти, чтобы не воспользоваться возможностью быть рядом.

— А подругу? — уточняю. — Подругу я могу взять? Или ей тоже подправишь внешность?

— Подругу можешь, — соглашается.

— Ты же помнишь, что мы уже никто друг другу? — уточняю на случай, если он решил, что имеет право на что-то большее.

— Карина, не испытывай мое терпение.

— Значит, не помнишь, — киваю. — Я напомню, Дитмар. Я год прожила в Италии, построила новую жизнь, нашла парня, которого люблю и подругу, которая всегда со мной, а ты… ты не больше, чем прошлое. И я не хочу, чтобы оно маячило в настоящем. Уяснил?

Его лицо застывает всего на несколько секунд, после чего он выбрасывает руку вперед, хватает меня за руку чуть выше локтя и разворачивает спиной к машине так, что у меня не остается выбора — приходиться поднять голову и посмотреть на него.

— То, что я отошел от дел не значит, что ты можешь говорить со мной, как со своим сосунком, Карина. Отучайся от дерзости, имей уважение.

Уважение? Да он издевается?! Я, значит, год пыталась выбросить его из головы, вспоминала и думала о том, что было бы здорово, если бы он приехал. Ждала, черт возьми! А когда смирилась, отпустила и научилась жить без него — нате, пожалуйста, Дитмара на блюдечке. Это невероятно раздражает меня. Я начинаю злиться и завожусь не на шутку, хочется уколоть его побольнее, расковырять его раны.

— У тебя температура? — спрашиваю у него и демонстративно прикладываю руку ко лбу. — О каком уважении речь? Ты приехал, сказав, что мне нужно что-то подписать и пойти на похороны. Хорошо, — киваю. — Но разговаривать я буду так, как хочу.

— Не будешь, — рыков следует ответ.

— А то что? Лишишь денег? Пожалуйста, — машу рукой. — Царская империя мне даром не нужна. Я способна работать.

— И жить на копейки?

— Если ты не заметил, я одета не в брендовые модные шмотки, — толкаю его в грудь, чтобы он отошел, но Дитмар продолжает стоять, возвышаясь надо мной, как скала.

И где только та слабость, которую я видела буквально несколько минут назад? Куда она подевалась? У него мимолетные припадки, которые быстро начинаются и мгновенно проходят?

— Заметил, Карина, — он кивает. — Ничего в тебе не осталось без внимания, — замечает он.

— Я все еще не свободна, — напоминаю ему о несуществующем парне. — Ты же помнишь?

— Нет, — он качает головой. — Мне плевать.

— Зато мне не плевать, — толкаю его в плечо, что есть сил и вижу, как его лицо кривится в гримасе боли, а руки невольно отпускают меня. Он не отходит, лишь склоняется, пытаясь вдохнуть, а через минуту расправляет плечи и смотрит на меня, как и прежде, лишь сцепив зубы.

Хочется сделать едкое замечание, но я молчу, решая, что это не лучшая идея. Он и так зол, а я слишком возбуждена нашей встречей, чтобы иметь возможность разговаривать с ним по-нормальному. Оставлю это на завтра.

— Давай билет, — протягиваю руку. — Я приеду в аэропорт.

— Мои люди приедут за тобой.

— Опять контроль, — киваю. — Полетим тоже вместе?

— На соседних креслах.

Я думаю, что он шутит, но его лицо выглядит серьезным. Нет, он точно издевается. Насмехается надо мной и будто проверяет, сколько я выдержу.

Я ухожу, перебросив сумочку через плечо и чувствуя его взгляд на себе. Обволакивающий и заставляющий идти быстрее, чтобы избавиться. Попав домой я тут же сбрасываю с себя одежду, закидываю ее в стирку и отправляюсь в душ, чтобы смыть с себя его запах, который, кажется, уже въелся в кожу. Я не хочу снова вспоминать и по второму кругу намыливаю руки, живот, лицо и волосы. Горячие струи смывают мыльную воду, но перед глазами все еще стоит образ Дитмара. Я даже запах его чувствую, хотя ванна напрочь пропахла цитрусовым гелем для душа и ванильным шампунем.

Мало того, что он свалился на мою голову, так я еще не до конца понимаю, что отец умер. Папы больше нет. Каким бы он ни был, но он мой отец, он заботился обо мне. И сделал сюрприз, не без ехидства думаю я, оставил все наследство Дитмару. Своему врагу и тот, кто с легкостью отказался от меня, махнув рукой и отдав брату. Красота.

Я злюсь на отца, хотя понимаю, что его нет в живых и мне бы вести себя по-другому. Вспоминать наши хорошие моменты и жалеть о его смерти. О том, что я больше никогда не увижу его, не обниму. Медленно, это осознание приходит ко мне, я выбираюсь из душа, одеваюсь, забираюсь на кровать и обнимаю себя руками. Завтра будет другой день. Мне придется побывать на похоронах у отца. И лететь рядом с Дитмаром три часа. Это же слишком долго рядом с тем, на кого я до сих пор злюсь.

Уже когда я почти засыпаю, телефон оповещает о входящем сообщении. Номер мне незнаком, но я подсознательно чувствую, что это он.

“Собери вещи, Карина, ты вряд ли вернешься в Италию”.