7Я

Леся не задумываясь убежала прочь, а Стью пошел на риск, отправившись за ней, но повернувшись к Марку спиной и опустив пистолет. Впрочем, Стью бы всё равно не убил Марка. Когда Стью и Леся скрылись в лесу, чудовище побежало на Марка. Раны не мешали монстру бежать на четвереньках, когда Марк заметил, что чудовище с оторванными ногтями, он полностью убедился, что это моя работа. Но он был прав лишь отчасти. Незамедлительно раздался выстрел, разрывной патрон разорвал грудь нападающего, полностью уничтожив сердце. Смертельно раненый монстр умирал на руках Марка, еле похрипывая, он звал отца. Кровь разливалась на пиджак, руки монстра пытались не разорвать убийцу, а обнять. Когда Марк заметил светлые волосы, до него дошла вся глупость человека. Чудовищем был Элмер Альтман – сын Марка. Сам Элмер хотел сказать отцу последние слова: «Я мечтал, чтобы мы каждый день были вместе. Не умирай как Мама». Но облик чудовища требовал лишь крови, безжалостно уничтожив моральный дух носителя. То, что почувствовал Марк перед выходом Элмера, было не ощущением предстоящей угрозы. Родственная связь пыталась воссоединиться, но теперь слишком поздно. Вокруг трупа начали кружить сверчки, я ни мог не думать о них в такой момент. Марк не мог поверить в свою ошибку, но мышление детектива не давало ему забыть о верном ответе. Ради вшивой миссии он попал в Желтую Башню, из-за него Элмер пошел на турнир. Марк бесконечно винил себя. Секретное задание, на которое его отправили, теперь ничего не стоит, если из-за нее погиб сын. Марк хоть и был трудоголиком, вечно придерживающимся писанных главами законов, но для него семья была превыше всего. Если больше нет ради кого отдавать всего себя работе, жизнь бессмысленна. Когда-то я тоже жил ради человека, но все кончилось, теперь я здесь, пишу о своих детях. Вряд ли они меня примут. Если для Марка в чудовище крылся сын, то я для своих детей настоящий монстр. Люди по природе своей трусливы, только человек готов уничтожить то, что ему кажется странным и непривычным. Родной сын в обличье монстра – мнимая угроза для человека. Это всегда мешало людям жить, всегда. Марк обнял труп своего сына со слезами на глазах. Больше Марк никогда не увидит свет, он будет поглощен островом навечно. Никто не замечает, как человек тонет в самом себе. Так же и с каждым гостем. Сотни участников были слишком слабы, чтобы даже ходить по моей обители. Иногда мне кажется, что все эти испытания вторичным гостям слишком жестоки. Смотреть на пороки человека непросто, особенно если когда-то являлся им. Даже понимая, что все знали на что шли, я не могу успокоиться. Совершенно незнакомые мне люди гибнут от рук близких. Все эти смерти по моей и только по моей воле. Я мог спасти их много раз, но в итоге только следил. Это ненависть к себе? Я бы не сказал. Конечно, тяжело сидеть сложа руки, рассматривая страдания людей, но я ни о чем не жалею. Только в обители я по-настоящему свободен. Как думаешь, тебе нужна такая свобода? Подумай хорошенько, пока я записываю о Стью: как и в третьей мировой его сейчас мучает сильный голод. «Вся еда закончилась, я не помню, чтобы что-то клал в рюкзак. Но всё равно не покидает чувство, будто всё должно быть внутри. Где же это все?». Тогда Стью заметил белого зайца, который беззаботно жевал траву у кустов. «Зайчик! Из-за тебя никто не умрет сегодня. Никого не надо кормить еще». Стью медленно подходил к зайцу, желая его поймать за ушки. Он хотел пожарить его на маленьком вертеле, но в один момент ему пришла в голову мысль: «Заяц в таком месте, да в такое время? Нет, я ни за что не подведу команду вновь. Я выше этого!». Из-за старой привычки Стью обернулся назад, тогда заметил женский силуэт и летящий в шею дротик. Стью не успел среагировать, как дротик уже торчал из его шеи, разнося по крови парализующий яд. Стью упал спиной на песок, который начал очень медленно поглощать его тело. Последним, что Стью услышал перед потерей сознания стало женское: «Попался, зайчик». Тело Стью волочили очень долго, девушка несла его аж до самого утра. В один момент я не заметил, как девушка с помощью компаса открыла разлом и переместилась в комнату, ранее не известную мне. Она не могла выйти из острова, но все-таки, откуда выходцы из Немезиса знают о нестабильности острова? Стью очнулся привязанным к стулу, с него сняли излюбленную военную каску, которая прятала гладкую лысину, толстый бронежилет и тяжелые берцы времен третьей мировой. Деревянные стены и горящие свечи в темной пустой комнате окружали тощего Стью. Еще немного повернув голову, Стью заметил знакомое лицо – его поймала Олеся Вишневская, психолог из Рубержа:

– Что за черт, Леся?

– Наконец очнулся, такой хиленький, нужно было уменьшить дозу.

– Как же хорошо, что я встретил тебя тут, развяжи меня, а?

– Ты совсем тупой?

– Попытка не пытка.

– Я не собираюсь шутить с тобой шутки.